Когда, казалось, от гнева и возмущения начнет плавиться железная дверь, она вдруг притихла.
— У вас все? — поинтересовался я и продолжил примирительным тоном, дабы еще больше не обострять ситуацию. — В таком случае приношу вам извинения. Я пришел к вам не ради знакомства, а по важному делу. Я — из уголовного розыска, капитан Шустин.
По ту сторону тишина, то ли она в раздумье, то ли ушла в самый дальний угол квартиры.
— Можете посмотреть мое удостоверение, — прибегнул я к последнему аргументу.
Не знаю, что подействовало на нее: мой примирительный тон, намек на важное дело или еще что-то, но дверь приоткрылась. Я поднес к образовавшейся щели удостоверение.
— И что вам здесь нужно? — Увы, отчужденности в ее голосе не поубавилось, так же как не замечалось и проявления тревоги.
— Видите ли, вам, возможно, угрожает опасность.
— Какая?
— Смерть, — не стал я лукавить, да и желание появилось: внести в ее душу сумятицу.
Скорее всего, произнесенное мною слово произвело на нее шокирующее впечатление, и я воочию увидел ту, которую до сего времени старался лишь представить. Выше среднего роста, короткий летний халатик, длинные ноги и узкая талия. Волосы, как и рисовало мое воображение, густые, спадающие на плечи. Глаза большие и проницательные, блестящие. Сейчас в них остывало недовольство. А вот носик несколько широковат и слегка вздернут. Он как бы тянул за собой губку, из-за чего ее ротик походил на бутончик, готовый вот-вот раскрыться.
Несколько поколебавшись, она пригласила в квартиру. Захлопнув дверь, блондинка прошествовала в зал. Я отметил умение передвигаться, плавность и законченность движений рук, осанку. Казалось, она спокойно пройдет по сервированному столу, не задев рюмочки, не наступив на тарелочку. Вне всяких сомнений, любой ваятель, от начинающего до великого, возжелал бы воспроизвести ее грациозность. Я не преувеличивал, так как в школьные годы посещал художественную школу, мечтая запечатлеть на полотнах все прекрасное и доброе, чем еще была жива тогда Россия. Увы, судьба распорядилась иначе, и я все чаще и чаще сжимаю вместо кисти рукоятку пистолета.
Мы присели в кресла по разные стороны журнального столика.
— Итак, мне угрожает смерть, — проговорила она, откинувшись на спинку и положив ногу на ногу. Судя по спокойному тону, она не паниковала.
— Не могу утверждать категорично, но опасность существует.
Ее напомаженный бутончик раскрылся в снисходительной улыбке. Она, по-видимому, считала, что я объявился здесь лишь ради знакомства, а страшное предостережение и милицейское удостоверение лишь предлог, чтобы проникнуть в квартиру и завязать разговор.
