— А я первого мочканул еще в малолетках, — охотно пояснил конвоир. — Хотел в подворотне лопатник тиснуть, а фраеру, видать, жалко стало. Здоровье бы лучше пожалел.
Очередная коряга услужливо выросла на пути, словно живое существо. Егор споткнулся и упал, рефлекторно выставив вперед ладони. Шофер Толик, все еще пребывающий в счастливой прострации, не удержал равновесия и грузно навалился сверху, прикрыв своим телом руку Егора, скованную наручником. Ох, как удачно…
— Давай, давай, — угрюмо проговорил рыжий. — Пошел вперед!
— А вот фигу, — с отчаянием сказал Егор, моля всех богов, чтобы Толик провозился на земле подольше — хотя бы несколько секунд, немо шептал он, несколько вшивых секунд, это все, что я попрошу к своему дню ангела, который будет только через полгода. — Хочешь стрелять — стреляй здесь, хватит жилы тянуть.
Рыжий, ухмыльнувшись, положил палец на спусковой крючок.
— Как пожелаешь. Топай вон на ту поляну. Там дело и решим.
Поляна была небольшая — не поляна даже, а прогал меж деревьев с останками старого кострища. В кострище валялись зеленые попки от съеденных огурцов, хлебные корки и пустая емкость из-под «Очакова». Пировал кто-то…
— Хорош, — сказал рыжий, усаживаясь на отполированное задницами бревно. — Копайте живо, а то мне еще назад переть.
И бросил лопату Егору под ноги.
— Может, одумаешься? — на всякий случай спросил тот. — Лишний грех берешь на душу.
— Не волнуйся. На том свете разберутся, у кого грехов больше, у кого меньше.
— Как знаешь, — тихо проговорил Егор.
Майор Свидригайлов, ночной кошмар курсанта Волынова и ста двадцати его товарищей, умел виртуозно освобождаться от наручников.
«Запомните, парни, — говорил он в минуты сытой умиротворенности. — Кости плюсны расположены довольно далеко друг от друга, а значит, их можно сложить так, что они сойдутся. Поначалу будет немножко больно, ну да ничего, потерпите. Бабы вон тоже терпят, когда брови выщипывают. Зато, может быть, однажды это спасет вашу никчемную задницу. Ну-ка, по команде…»
Парни, ясное дело, старались вовсю: их лица багровели от натуги, из глоток с шипением вырывались ругательства, запястья покрывались ссадинами… Вдоволь насмотревшись на это непотребство, майор Свидригайлов сплевывал сквозь зубы и бормотал: «Салаги, мать вашу через день. Как вы умудрились дожить до своего возраста?» И изящным движением стряхивал с рук «браслеты», как стряхивают воду.
Подобного мастерства Егор так и не достиг, однако ремеслу худо-бедно выучился. Тех двух минут, что он пролежал под китообразной Толиковой тушей, ему хватило с запасом. Остальное время, пока шли до поляны, он лишь усердно делал вид, что по-прежнему прикован к товарищу. Парень с автоматом должен был в это поверить. Он и поверил.
