— Здравствуй, — сказала Нина четко, глядя подруге прямо в глаза.
— Здравствуй, — Диана же говорила как инопланетянка, даже слуховой аппарат не помогал. Плохо слышала себя.
— Я с мамой поругалась, — сообщила Нина.
— Ничего. Простит. Она добрая. Любит тебя, — Диана пользовалась фразами-бирками, так ей было удобнее.
— Тут не простит. Это из-за него, — Нина сокрушенно покачала головой. Подобно всем людям, разговаривающим с глухими, она помогала себе мимикой.
— Тише. Не кричи, — слуховой аппарат, видимо, давал фон, если рядом громко говорили.
— Я говорю, это из-за него. Мама не любит русских. Рядом жить может, а любить — не любит.
— Я наполовину русская.
— Мне ж за тебя замуж не идти.
— А за него? Пошла бы? — взгляд Дианы стал пытливо-удивленным.
— За него… Я и фамилии его не знаю. И вообще, кто он. Знаю только, что из Воронежа.
— Пойдем, — Диана взяла подругу за руку и потянула в сторону набережной. Они поднялись по правой стороне двусторонней каменной лестницы. Несмотря на одуряющую жару, Федор стоял на своем обычном месте и играл на обжигающем пальцы саксе что-то иноземно-душевное. Дядя Марк прятался от жары в кустах напротив.
— Федор, послушай, — Диана зашла со стороны лица музыканта, не отпуская руки Нины.
— А, привет, — джазмен перестал играть и вытер пот со лба, сдвинув серую панаму на затылок. — Что привело вас ко мне в такую жару? — он улыбнулся.
— Твой друг, Испанец, как фамилия? — не зная примерно смысла фразы, трудно было понять ее в устах Дианы. Но Федор понял. Ему нравилась эта полуглухая девочка-девушка с удивительно правильными чертами лица.
— Ковалев его фамилия. А что? — он отхлебнул воды из бутылки, что стояла в тени тумбы.
— Да ничего, — это уже Нина. — А ты не видел его сегодня? — как можно безразличнее добавила она, тем не менее, начиная на глазах краснеть.
— Нет. Он на Сокол собирался. Может, сегодня пошел.
— Как на Сокол… Он разве альпинист? — кровь так же резко как прилила, так и ушла от лица Нины.
— Вряд ли. Просто псих. Но с такими, как правило, ничего не случается, — добавил Федор, приглядевшись к Нине повнимательнее. Все-таки он не лишен был сострадания.
— Э-э, — это дядя Марк вмешался из своих кустов и пьяным жестом махнул рукой в сторону, мол, не мешайте музыканту урожай собирать.
— Ладно, мне играть надо, — скороговоркой пробормотал Федор. — Да не переживайте, придет вечером…
Нина как сомнамбула — на ватных ногах, так и не отпуская руки подруги, отошла от музыканта. Диана же не уловила смысла диалога, слишком быстро говорили. Да и не смотрели в ее сторону, она не видела губ.
