— Бедненький мой!
«Мой»? Это странно. Я не пошелохнулся.
— Тебя отпустили?
— Сам ушел.
— Я позвонила в дверь, никто не ответил, ну и… Вот ключ и почта за два месяца.
— Это вы в кустах прятались?
— Я не… — она не договорила, в голубых глазах мелькнуло что-то.
— Там моя работа в саду?
— Ты так ничего и не вспомнил? — изумилась девушка.
— Амнезия. На последние двадцать лет наложен запрет.
Мы поднялись и стояли среди обломков.
— Значит, ты меня не любишь?
— Простите, ради Бога. Я вас не знаю.
Она коротко рассмеялась, словно вскрикнула.
— Что ж… не буду вам мешать.
— Погодите! Моя работа?
— Это ваша последняя вещь называется «Надежда».
— Почему надежда?
— Так меня зовут. Вы работали от зари до зари неделю и сделали мне подарок. 10 июня в пятницу.
— А, в ту самую!
— Ночью я нашла вас тут мертвым, ни пульса, ни дыхания. Вам тяжелы эти подробности?
— Честно говоря, не интересны.
— Но вас пытались убить!
— Так ведь выжил.
— Макс, вы необыкновенно изменились.
— Постарел?
— Нет, не то… вы погасли.
— А что я, как вулкан, горел?
— Да.
— Странно пахнет.
— Вы любили зажигать ароматические свечи, когда работали.
— Однако я был эстет. Это я в вулканическом порыве тут все разнес?
— Ну что вы! Вы жили своим творчеством, ничего для вас не было дороже.
— Забыл, как это делается. Не смогу вылепить даже детскую игрушку.
— Вы вспомните, рано или поздно.
— Мне все равно.
— А кому-то — нет. Вы же знаете, кто убийца.
— Знаю?
— Он не будет дожидаться, пока вы его вспомните.
Я тупо размышлял: «Так вот откуда страх? Меня необходимо добить…»
— Но за что? — спросил вслух.
— Не представляю, Макс! Вы должны стать прежним.
— То есть полюбить вас? — пошутил я.
Смуглое лицо вспыхнуло, она ушла. Я догнал ее в холле, усадил в кресло, сел напротив, включил розовый светильник на круглом столике.
— Прости меня, я совершенно не в себе.
— Что у тебя с ногами?
— Из больницы шел босиком.
Я рассматривал ее — молоденькая девушка, робкая и сильная одновременно — и на себя дивился: ну никаких эмоций! С другой стороны: стал бы я последнюю неделю ради чужого человека надрываться?
— У нас в хозяйстве есть кувалда, примерно такая же, — заговорила Надежда, глядя в сторону. — Я могу ее поднять и взмахнуть два-три раза. Но разнести все в прах даже мне не под силу.
— Даже тебе?
— Я учусь на физкультурном, занимаюсь легкой атлетикой и теннисом.
— Девочка, я и без доказательств верю, что не ты на меня покушалась.
— Не шути. В ту ночь у тебя была женщина.
Я почувствовал, словно светильник медленно гаснет, мрак надвигается, и взмолился:
