— Погоди! Ведь ты выжил.
— Женщина убита прямо на мне… то есть кровь ее на меня пролилась, когда я был оглушен, но не смешалась с моей кровью.
— Господи, помилуй! — старик вдруг перекрестился, вот диво дивное! — Понятно, чего ты так боишься. Ты был без сознания, но плоть твоя ощущала другую плоть, другую кровь.
— Да, да, это так!
— Может, ты плюнешь на все это, отстранишься и положишь все силы на новый замысел?
— Не могу, Святослав Михайлович, ни за что!
— Тогда у тебя один выход, Максим: найти убийцу.
— Вы правы.
— Найдешь! Чем ты всегда брал — редкостной, бьющей через край энергией.
— Этот фонтан иссяк.
— Забьет! Это от Бога, Максим.
— Если б я в этом мог быть уверен.
— Я, конечно, старая калоша, но на что-нибудь еще сгожусь. Всегда — запомни, Максим, всегда! — ты можешь прийти ко мне.
Я куда-то шел и шел, ничего вокруг не замечая, а пришел в свой детский двор. Четырехугольное, мрачноватое из-за высоких стен пространство, асфальт. Мальчики гоняли мяч, сейчас бабушка позовет: «Максимка, ужинать!» Никто не позвал. Я зачем-то поднялся на третий этаж, позвонил. Женщина открыла, немолодая, незнакомая.
— Вы к кому?
— Простите, я здесь родился и жил… Вот приехал и как-то потянуло…
— Так что вам надо?
— Видите ли, я болен…
Дверь тотчас захлопнулась. Действительно, глупо: что мне надо?
Отворилась.
— Ну?
— Я не бродяга, не бойтесь. Вот удостоверение.
Женщина взглянула на раскрытую корочку.
— А, так вы Любезновы! Мы после вас сюда въехали. На удостоверении вы похожи…
— Усы и бороду сбрил. Можно мне войти на минутку?
— Да, пожалуйста!
Она что-то продолжала говорить, я не слышал. Заглянул в комнату родителей, вошел в свою… Ну, обстановка другая, конечно, а окно то же: упирается в глухую красно-кирпичную стену соседнего дома. Бессолнечное окно, но детство и юность светились для меня сквозь многолетнюю плотную тьму, которая разорвалась на миг подземным толчком и грохотом… Нет, просто Камаз во двор въехал, нет, никаких отрицательных эмоций, даже печаль — бабушка, мама, отец — «моя светла».
Я прислушался.
— …он все помнит.
— Кто?
— Да сосед же, Тихон Матвеевич. Как вас по телевизору показывали, хвастался.
— И я его помню!
— Конечно, — женщина взглянула удивленно. — Столько лет бок о бок.
— Еще раз прошу прощения.
— Не за что. Приходите, когда вам надо.
— Я веду себя несколько эксцентрично, но…
— Но вы же художник! — подхватила милая дама. — Человек не от мира сего.
Это точно. Как кувалдой меня огрели, так я словно с луны свалился.
