— А че ее рассматривать? — рассудил Куца. — Сальник еще на нее тратить. Кенту, поди, дает, он ее и подкармливает.
— Слушай ты, бледнолицый блондин, в следующий раз с деревом спать будешь, понял? Еж, это он к тебе ревнует, сам лезет ко мне все время. На твое место метит.
— Может, ее продадим, чтоб не спорить? — сказал Куца. — Нет бабы, нет проблемы.
— Продавайте, у других, глядишь, лучше будет. А сами спите со своим бомжом.
Куца захихикал:
— Я давно предлагаю.
— Нет, лучше в дерьме вываляться, — отрезал Еж.
— Мань, а ты чего бы предпочла — арбуз или грушу? — примирительно вставил Старуха, мозг которого заклинило на фруктах.
— Грушу.
— А дыню или грушу?
— Чего привязался: грушу, грушу… Можно подумать, от твоих слов груша появится.
— У Крутого яблоки есть, — сообщил Куца.
— Откуда? — Старуха аж подпрыгнул на своей лежанке. — Врешь!
— Не врет, — веско сказал Еж. — Черт! — железяка грохнула по камню. — Опять крыса по ногам пробежала. Где мое второе одеяло?
— Не вру. Мне в лагере сказал один… Дерево нашли. Дикие яблочки. А все равно — витамины. На них наш Старуха точно бы вырос. Да Крутой охрану выставил. Круглосуточную.
— Как же его раньше не нашли? — спросила Маня.
Старуха присвистнул.
— Вот это да. Все бы отдал.
— Может, и помидоры где дикие растут?
— И груши?
— В вашем одичавшем воображении. Помидоры дикими не бывают, — уточнила Маня.
— Хоть бы кошку увидеть, — буркнул Еж. — Гоните одеяло, а то морду набью, — добавил он, зевнув. — Спать…
* * *
Прошел короткий буйный дождь, полосой всего-то метров двести-триста, словно несли на себе, несли полное ведро, неловко качнули и пролилась водица, выплеснулась. Подростки, наученные горьким опытом, спрятались в своем бетонном шалаше. И не напрасно. На этот раз водичка оказалась очень ядовитой. Желтая пыльная газета, ценимая здесь как дорогая вышитая скатерть ручной работы и употребляемая только для игры в карты, местами почернела, съежилась, а местами была проедена насквозь: не оставляйте, коль цените. Лучше под такой дождик не попадать.
— Что будем делать? — выразил общую озабоченность Куца. — Может, все вокруг теперь радиоактивное?
— Да нет у нас ничего радиоактивного, давно бы лысыми стали. С какого-нибудь химического болота.
— Одно к одному — гадость.
— Сам ты гадость и жизнь у тебя — гадость.
— Ты только на слабых тянешь, Куца, — Старуха героически приготовился к удару.
— Я с тобой еще разберусь, — пообещал блондин, но бить его не стал. — Переждем пару дней, а там посмотрим. Как, Еж?
