– Но ведь можно перевоспитать человека?
Володя ответил хмуро:
– Наверно, можно и перевоспитать… Но сейчас такое время: нэп нашим людям проверку делает. Как на фронте. А воспитывать будем потом – когда страна твердо встанет на ноги…
– Поэтому всех «спотыкающихся» исключать?
– Да. Нам «хромых» не нужно…
Я чуть не сдружился с Володей Андреевым: оба были заядлыми охотниками. Но дружбе помешал один странный случай, происшедший именно на охоте.
Дело было так. Все охотники знают, что добивать подранка, уже попавшего в твои руки, – дело неприятное. И повелось извечно: особо ценятся среди нашего брата, охотников, «чистые выстрелы», когда битая птица комом летит с неба и стукается оземь уже мертвой…
Но бывают подранки. И их надо добивать. И, конечно, пользоваться ружьем (на суше) в таких случаях – не по-охотничьи…
Делается так: зверя – ножом прикалывают; птицу просто – о пенек или – перышко в сочленение позвонков с головкой.
И каждый охотник это умеет.
А вот Андреев – не смог однажды.
Были мы на охоте вместе. «Сидели» в разных углах большого озера, а вокруг – займище: кочкарник, лабзы, зыбуны… Вдруг – кричит Володя благим матом. Я всполошился: что стряслось?.. Уж не провалился ли в болото? Такое, хотя не часто, но случается…
Путаясь ногами в кочкарнике, я поспешил на помощь… Но оказалось – ничего чрезвычайного: просто надо добить подранка.
Стоит Володя, а у ног его агонизирует крупная утка… бьется, трепещет, а помереть никак не может.
Я опешил:
– Позволь… а сам?
– Патроны у меня кончились…
– Да при чем тут патроны?
Не ответив, стал Андреев закуривать. Достал кожаный портсигар, спички. Чиркал, чиркал – не зажигается спичка: руки Володины, как говорится, ходуном ходят…
Я переспросил:
– Не умеешь, что ли?
Андреев ответил глухо:
– Не… могу… Птица мучается… а я – не могу…
Тогда я освирепел, стукнул утчонку башкой о ствол ветлы. Не просто с безразличием, а со злостью стукнул, и очень обиделся: следовательно, этот тип считает меня морально хуже собственной персоны?.. Что он: владетельный маркиз? А я ему за егеря?.. По кочкам заставил сломя голову пробираться… Веселенькое дело!
Вот такой получился у нас охотничье-психологический «нюанс».
– Считаю тебя, Андреев, не охотником, а старорежимной институткой!.. Сопля ты, а не мужчина!..
Выругался я, плюнул, и ночевали мы порознь – в разных стогах… Только у меня костер скоро погас, а у Андреева все горел. До рассвета…
И больше мы вместе на охоту не ездили.
Тогда мне не верилось, что можно на фронте ходить в атаки и врага штыком – в горло, по самый «хомутик», или валить наступающие цепи пулеметными очередями, а в мирное время сентиментальничать над подстреленной уткой, которую от сотворения мира предоставлено человеку кушать…
