— Мне бы очень хотелось, — ответил я.
— Предвкушаю знакомство с вашим судном, — сказал он на прощание.
Они вышли втроем. Лундгрен важно шествовал впереди и казался еще миниатюрней из-за этих двоих. В его зубах дымилась сигарета. А я допил свою рюмку. Бармен принес счет. Стоимость тоника Лундгрена была помечена пятью фунтами.
— Тут все верно? — спросил я бармена.
Его большое круглое лицо выглядело невозмутимым и вполне самодовольным.
— Все совершенно точно, сэр.
— Он всегда так работает, ваш босс? — спросил я.
Бармен не ответил. Я заплатил и вышел на террасу. Вид отсюда был потрясающим. Через весь сад — до якорной стоянки и дальше, до алых пиков Арднамеркена. Было нетрудно понять, как Лундгрен поднялся на ту высоту, где он находился. Нетрудно было понять и то, что его друзья, которым приходится оплачивать гостиничные счета, когда они приезжают сюда, и его случайные знакомые, которым приходится платить здесь за пиво непомерно завышенные цены, любят его несколько меньше, чем они это ему показывают.
Я спустился по ступенькам террасы между красными терракотовыми цветочными горшками с геранью и агапантусом и побрел по дорожке через сад. Садовники все еще пропалывали сорняки. Я спросил одного из них, не видел ли он Эвана. Садовник указал рукой:
— Пошел вон туда, к садкам с рыбой.
Дорожка привела меня в лесок шотландских сосен. Небольшая деревянная табличка на воротах, стоявших поперек дорожки, извещала: «Частное владение». Я заколебался.
— Туда, туда! — крикнул садовник ободряюще.
Я толкнул калитку и вошел. За воротами дорожка была уже не только не ухоженной, а, наоборот, грязной от торфа, с глубокими отметинами тракторных шин. Справа рельеф полуострова повышался. Дорожка вывела меня на тенистый южный берег узкого черного залива, потом миновала беспорядочное скопление сельских домишек из асбеста и цемента, обогнула дымящуюся кучу жестяных консервных банок, бутылок и старых круглых банок из-под нефти...
Так я оказался на самой оконечности мыса. Здесь залив расширялся, превращаясь в просторную гладь очень темной воды. И очень глубокой. А там, где течение устремлялось сквозь узкое горло залива, виднелись сильные завихрения и водовороты, наверное, там были и подводные рифы. Ярдах в пятидесяти от меня возвышались над берегом какие-то подмостки прямоугольной формы, выкрашенные белой краской. Что-то вроде плота. Такое сооружение можно увидеть почти в каждом узком заливе на западном побережье. По периметру этого прямоугольника, полного молодых лососей, шла навесная дорожка. Словом, передо мной была рыбная ферма.
