Наверное, это из-за низкой самооценки, из-за того, что я не ставлю себя вровень с людьми вроде, ну, например, той же Салли.
Лично я во всем виню монахинь. В той монастырской школе, где я училась, нас делили на три группы по пению. Были Соловьи, которые пели хорошо, Дрозды — еще куда ни шло, и Малиновки, которые, по словам настоятельницы, были «вокально-ограниченными». На всю школу было три разнесчастные малиновки, и одной из них была я. Правда, в день прослушивания у меня была простуда, так что получилось не совсем честно.
Малиновкам почти никогда не разрешали петь на публике, в особенности если в песне было хоть слово о Боге. Мы должны были только открывать рот, а это было смертельно скучно. Иногда слова так и просились наружу. Как-то раз неопознанная Малиновка вступила во время громкого и бодрого гимна, который мы все очень любили.
Как только мы дошли до «даждь нам днесь», настоятельница подняла руку, требуя тишины. «Тихо! — сказала она и поднесла руку к уху. — Я слышу пение Малиновки!». Все повернулись ко мне.
Этот миг я запомнила навсегда. Чего я в себе терпеть не могу, так это манеры краснеть на публике по поводу и без повода. Ощущения такие же, как если бы вы начинали чесаться при любом упоминании о блохах.
См.: Ведущие Игроки, Житие, Отверженная, Хор Голосов.
Я не сказала Брайану, что мы с Салли начали заниматься боксом. Он бы от этого только еще больше завелся.
Поначалу у меня получалось не очень хорошо. Тренер был американец и носил хвостик, для которого был уже староват. Обычно он смотрел, как я бью по груше, и кричал: «Забудь, что ты женщина, а то ничего не выйдет». По его словам, все это из-за того, что я англичанка и во мне воспитали вежливость. «Кого бы ты хотела видеть вместо этой груши, — спросил он. — Кто тебя в самом деле достал?» Но я никого не могла припомнить. Пожалуй, я бы не стала увечить даже Брайана. Во всяком случае, я сказала ему, что я наполовину ирландка. По материнской линии. Он сказал, что в таком случае бить надо куда сильнее. Сильнее, сильнее, еще сильнее. В итоге я ударила так сильно, что чуть сама не упала. Тренер похлопал меня по плечу и назвал чемпионкой. Он даже запел «Ирландские глаза».
Потом мы с Салли так смеялись, что не могли остановиться. Когда мы пошли выпить вместе, мы не стали скромничать, как это частенько бывало в баре. Мы договорились с барменом, что он обслужит нас прямо сейчас, а потом заняли самые лучшие места. Салли даже не стала кокетничать с подошедшим к нам мужчиной и отработанным жестом перебрасывать волосы через плечо, а прямо сказала ему, что ей нужно поговорить с подругой и что лучше ему уйти.
