— Тех мы утром ловим и убиваем.
— И по сколько убиваете?
— По сотне, а то и по две — сколько наползёт. А потом выбираем тех, что пожирней — и в суп.
— В суп?
— А ты что, не знаешь, что змеи съедобны? Вот как консервы кончаются, так мы и переходим на змеиное меню. Суп из гюрзы, шницель из кобры — за уши не оттащишь.
— Ты тоже пробовала? — подозрительно смотрит на неё Юрка.
— А я что — хуже других? Съем и добавки попрошу…
Вот тебе и на! Будет о чём рассказать в классе, когда вернётся из «полей»! Да все помрут от зависти! Ради одного этого стоит съесть змею. Ну, может, не всю, но хоть маленький кусочек. Хотя Юрка аж содрогается, представив себе змею на тарелке. Мышь и ту, наверное, проще…
— А тебя не тошнило?
— От чего?
— От мяса змеиного?
— Сперва тошнило, потом привыкла.
Вскоре дорога начала подниматься. Исчезли, оставшись позади, сади, широченная долина постепенно сужалась, сжималась, пологими волнами набегали отовсюду всё более высокие холмы, покрытые то лесом, то густым кустарником, а то и совсем лысые — только трава на них да овечьи отары ползут серыми пятнами, и на таком холме обязательно застынет всадник, словно из камня высеченный и поставленный на века. А за ними, за этими холмами, уже видно и горы: дикие ущелья, голые скалы, подступающие всё ближе и ближе — ещё километр или два — и могучая, до самого неба, стена преградит им дорогу, не пустит дальше. Но дорого упорно ведёт вперёд. Она то врезается в один из холмов, когда не может его обогнуть, то прижимается к нависающей стене, узкая, как лезвие ножа, и тогда под самыми колёсами глубоко и жутко открывается пропасть: у Юрки аж пальцы немеют, с такой силой ун вцепляется в борт, а Зайкен гонит, хоть ему что, закладывает такие крутые виражи, что голова кругом идёт! А Нина сидит, словно дома на диване.
Чем выше, тем становится прохладнее. Сначала Юрке было даже приятно, но скоро он начал мёрзнуть. Но молчал, терпел, пока Нина сама не догадалась: достала два ватника, один себе, другой Юрке, и он сразу согрелся.
В лагерь приехали уже впотьмах. Долго спускались вниз с включёнными фарами. Слепящие лучи раздвигали тьму, они то терялись в чёрной, как мола, пустоте, то упирались в каменную стену, грозно и хмуро нависающую над дорогой — всё ниже и ниже съезжала машина, и этому спуску, казалось, конца-края не будет, но вот узкая каменистая дорога, которая извивалась серпантином, скрученная, как стальная пружина, вокруг горы, разом выпрямилась, стрелой понеслась вдоль горной речки, глухо и мощно ревевшей рядом. Снова потеплело, мягкий воздух долины пахнул в лицо, а вверху, прямо над головой, на чёрном фоне замерцали яркие крупные звёзды. А впереди, из-за каменной стены, лилось серебристое сияние.
