— Бедняжка, — сказал он. — Она совсем плоха.
Голос у него был сочувственный, и я сразу оживилась, так как почувствовала, что не напрасно просила о помощи.
— Я хочу купить ее, — объяснила я. — Но, к своему стыду и огорчению, выехала из дома без денег. Вы не могли бы одолжить мне шиллинг?
— Послушайте, я ни за что не продам ее, — занудила женщина. — Ни за какие шиллинги, нет. Моя собачка хорошая. Зачем это мне ее продавать?
— Но вы же готовы были продать ее за шиллинг, — возразила я.
Она покачала головой и притянула собаку к себе. А я опять ощутила прилив жалости, когда увидела, с какой неохотой подчиняется ей маленькое забитое существо. Я умоляюще посмотрела на молодого человека. Он, улыбаясь, спешился, сунул руку в карман и сказал:
— Вот вам два шиллинга за собаку. Хотите — берите, хотите — нет.
Женщина не могла скрыть охватившего ее восторга при виде такой большой суммы. Она протянула грязную руку, и он грациозным движением бросил деньги ей на ладонь. Потом взял у нее веревку, и она быстро убралась, будто боясь, что мы передумаем.
— Спасибо, — воскликнула я. — Ах, спасибо вам!..
Собака немного поскулила — я думаю, от удовольствия.
— Прежде всего, надо накормить ее, — сказала я, слезая с лошади. — К счастью, у меня есть пирожок с мясом.
Он кивнул и, взяв у меня из рук поводья, отвел наших лошадей с дороги. Я взяла собаку, и она даже слегка завиляла хвостом. Потом я села на траву и вытащила из кармана пирожок. Я кормила собаку, та с жадностью ела, а молодой человек стоял неподалеку и держал лошадей.
— Бедная собачка, — сказал он. — Видно, нелегко ей пришлось.
— Я даже не знаю, как и благодарить вас. Страшно подумать, что бы случилось, если бы вы не оказались поблизости.
— Больше не будем об этом, теперь она с нами.
Нас сближало то, что ему, как и мне, была небезразлична ее судьба. С той минуты она стала связующим звеном между нами.
— Я возьму ее домой и буду ухаживать за ней, — сказала я. — Как вы думаете, она поправится?
— Уверен в этом. Я вижу, это выносливая дворняжка, а не комнатная собачка, которая проводит дни напролет на дамских бархатных подушечках.
— Мне как раз такие выносливые и нравятся, — ответила я.
— А сейчас ее придется кормить регулярно и почаще.
— Я так и собираюсь поступить. Принесу ее домой и буду отпаивать теплым молоком.
Собака чувствовала, что мы говорим о ней, но псе силы у нее ушли на еду, да и пережитые волнения вызвали утомление — так что теперь она, кажется, задремала. Мне хотелось поскорее попасть домой и позаботиться о ней, но, с другой стороны, я не могла заставить себя взять и распрощаться с молодым человеком. Грустное выражение, похоже, столь привычное для него, исчезло с его лица, когда он торговался из-за собаки и вручал ее мне. Я горела желанием узнать, что же такое могло произойти с тем, у кого, казалось, были все жизненные блага. Что могло вызвать такую печаль? Все это заинтриговало меня. Однако еще у меня появилась забота о собаке, и я разрывалась между двумя желаниями: хотелось остаться и узнать поближе этого человека, и в то же время не терпелось отнести собаку домой и покормить ее как следует. Я, конечно, отдавала себе отчет в том, что не может быть никаких сомнений по поводу того, как надо поступить — ведь собака почти умирала от голода.
