— Прости меня…
— За то, что поверила тому, чему нельзя было не поверить, — он покачал головой.
— Но мне следовало выслушать тебя, Гай! — выдохнула она. — Мне следовало хотя бы дать тебе возможность объяснить!
— Что объяснить? — спросил он. — Как объяснить, что не следует верить собственным глазам, а надо поверить чужим словам? — он глубоко вздохнул. — Послушай, Марни, если бы мы поменялись ролями, и я бы не стал тебя слушать. И я бы не поверил.
— Думаешь, мне от этого легче? — жестко заявила она. — Знать, что на протяжении четырех лет я наказывала тебя за то, в чем ты не был виноват! Четыре года бессмысленной, глупой борьбы на радость нашим врагам! Четыре года, выкинутых из жизни!
— Я и не предполагал, что мы это обсуждаем для того, чтобы ты себя лучше чувствовала, — насмешливо заметил он. — Я считал, что мы просто говорим друг другу правду!
— И эту правду ты давно должен был заставить меня выслушать! — закричала она. — Эту правду ты мог заставить меня выслушать, если бы считал необходимым!
— Ты пытаешься представить все так, что мне это было безразлично? — не веря своим ушам, спросил он. — После того, как я четыре года позволял тебе вытирать ноги о мои чувства, ты действительно осмеливаешься?
— О боже, нет, — вздохнула она.
Этот его взрыв негодования, конечно, был оправданным. Опять этот стереотип противоречия, борьбы! Не успела она поверить в то, что они оказались жертвами в игре, которая разбила их мир, как опять обвиняет его бог знает в чем!
Она вдруг отчетливо поняла, что на самом деле Гай должен был быть обвиняющей стороной, а ей самой следовало просить прощения.
Просить прощения за очень многое. За погибшего ребенка. О некоторых вещах — слава богу он и не подозревает! И никогда не узнает, мрачно поклялась она себе. Никогда.
Как и было объявлено, они поженились двумя днями позже. Сначала местный чиновник сделал соответствующую запись, а потом их союз благословил католический священник, либеральный образ мыслей которого плюс щедрое подношение в фонд церкви позволили ему забыть тот факт, что молодожены уже однажды заключали брак, а потом развелись.
— На этот раз пожизненный приговор, Марни, — торжественно проговорил Гай по пути домой. — Как ты думаешь, ты его сможешь выдержать?
Она не имела ни малейшего представления о том, что он сказал своему отцу, когда они заперлись в кабинете Роберто накануне вечером. Но все страхи отца он развеял, потому что с тех пор Роберто просто сиял от удовольствия. Не без их помощи, конечно, потому что Гай не упускал случая заставить Марни продемонстрировать их вечную любовь друг к другу в его присутствии.
