Владимир Ильич Ленин | страница 32



Горе вот,
                что срок минуты
                                             мал —
разве
          весь
                  охватишь ненаглядный!
Пройдут
               и на́верх
                              смотрят с опаской,
на черный,
                   посыпанный снегом кружок.
Как бешено
                    скачут
                               стрелки на Спасской.
В минуту —
                    к последней четверке прыжок.
Замрите
               минуту
                           от этой вести!
Остановись,
                      движенье и жизнь!
Поднявшие молот,
                                 стыньте на месте.
Земля, замри,
                         ложись и лежи!
Безмолвие.
                    Путь величайший окончен.
Стреляли из пушки,
                                  а может, из тыщи.
И эта
         пальба
                     казалась не громче,
чем мелочь,
                      в кармане бренчащая —
                                                                 в нищем.
До боли
              раскрыв
                             убогое зрение,
почти заморожен,
                                стою не дыша.
Встает
            предо мной
                                 у знамен в озарении
темный
              земной
                           неподвижный шар.
Над миром гроб,
                             неподвижен и нем.
У гроба —
                   мы,
                          людей представители,
чтоб бурей восстаний,
                                       дел и поэм
размножить то,
                           что сегодня видели.
Но вот
            издалека,
                             оттуда,
                                         из алого
в мороз,
               в караул умолкнувший наш,
чей-то голос —
                           как будто Муралова —
«Шагом марш».
Этого приказа
                         и не нужно даже —
реже,
          ровнее,
                        тверже дыша,
с трудом
                отрывая
                               тело-тяжесть,
с площади
                  вниз
                          вбиваем шаг.
Каждое знамя
                         твердыми руками
вновь
          над головою
                                взвито ввысь.
Топота потоп,
                        сила кругами,
ширясь,
              расходится
                                  миру в мысль.
Общая мысль
                         воедино созвеньена
рабочих,
               крестьян
                               и солдат-рубак:
— Трудно