Одним из фактов, касающихся нашего ума, является то, что при реализации какого-либо феноменального свойства всякий раз реализуется какое-то психологическое свойство. Сознательный опыт не протекает в вакууме. Он всегда связан с когнитивными процессами и, похоже, в известном смысле порождается ими. Так, при ощущении происходит некая обработка информации — если угодно, соответствующее восприятие. Сходным образом при осознанном переживании радости некое внутреннее состояние, как правило, играет функциональную роль, связанную с радостью. Не исключена логическая возможность обладания данным опытом без подобной причинности, но их сопутствие кажется эмпирическим фактом.
Ввиду этого сосуществования у кого-то может возникнуть малодушное искушение озадачиться тем, а было ли проведено реальное различие. Ясно, однако, что здесь есть хотя бы концептуальное различие, даже если объемы указанных понятий, как кажется, совпадают. Можно задаться вопросом об объяснении феноменального качества и можно задаться вопросом об объяснении исполнения каузальной роли, и это разные вопросы.
Тем не менее это сосуществование феноменальных и психологических свойств отражает некие важные черты наших феноменальных понятий. У нас нет независимого языка для описания феноменальных качеств. Мы видели, что в них есть что-то неуловимое. Хотя зеленоватость — особое ощущение с богатыми внутренними характеристиками, очень мало можно сказать о ней помимо того, что она зеленовата. Рассуждая о феноменальных качествах, мы обычно вынуждены конкретизировать их в терминах связанных с ними внешних свойств или же в терминах сопряженных с ними каузальных ролей. Язык, с помощью которого мы рассуждаем о феноменальных качествах, производен от нашего нефеноменального языка. Как выразился Райл, не существует «чистых» слов об ощущении.
Если взглянуть на приведенный мной выше каталог сознательного опыта, то мы увидим, что соответствующие переживания никогда не описываются в терминах их внутренних качеств. Скорее я использовал такие выражения, как «аромат только что испеченного хлеба», «паттерны, возникающие, если закрыть глаза» и т. п. Даже если речь идет о таком термине, как «ощущение зеленого», его референт может быть по-настоящему зафиксирован лишь по отношению к чему-то внешнему. Ведь мы по-настоящему обретаем понимание выражения «ощущение зеленого» остенсивным путем — мы научаемся применять его к опытным данным, порождаемым травой, деревьями и т. д. В общем случае, в той мере, в какой мы вообще обладаем феноменальными категориями, о которых можно сообщить кому-то, они определяются отношением либо к их типичным внешним коррелятам, либо к связанным с ними психологическим состояниям. К примеру, если мы говорим о феноменальном качестве счастья, то референт слова «счастье» неявно фиксируется с помощью некоей каузальной роли — состояние, при котором человек рассуждает о том, что все хорошо, радостно прыгает и т. п. Возможно, так можно истолковать знаменитые слова Витгенштейна: «Внутренний процесс нуждается во внешних критериях».
