— Ты все еще здесь? — удивился Николай.
— Пойдем уж вместе, а то мать еще вообразит…
Не договорив, Лева пустился бежать неожиданно резво, надеясь, видимо, за оставшиеся до встречи секунды наверстать потерянное время. Придерживая карманы, Николай едва поспевал за ним.
У входа в кухню Лева оглянулся на товарища, и Николай не узнал его лица: в его глазах было беспокойство, сознание своей вины и вероятности наказания, просьба честно разделить эту близкую неприятность пополам.
Инна Васильевна — в клеенчатом переднике, забрызганном мыльной пеной, — встретила сына не очень любезно.
— Ты когда-нибудь выведешь меня из терпения. Куда ходил?
— Я не понял задачку и побежал к Николаю, он мне поможет, — торопливо объяснил Лева. Николай кивнул головой.
— Хорошо!.. Вытирайте ноги!
Дети повиновались. Лева особенно старательно шаркал ногами по половику у входа, будто этим искупались все его провинности.
— Хватит, — скомандовала Инна Васильевна. — Теперь мойте руки, вот полотенце.
Вымыв и вытерев руки, Лева достал из кармана носовой платок, будто предвидел еще одну команду матери. Но ее не последовало.
— Теперь ступайте в комнату и сейчас же садитесь заниматься!
Велосипед стоял на том же месте, у стены.
— Гляди, правда, хорош? — прошептал Лева. Николай подошел к машине, провел ладонью по изгибу руля, осторожно тронул рычажок звонка и улыбнулся: машина была хороша.
— Я решил стать таким же гонщиком, как Гвидон. Я всех перегоню. Потом поеду на велосипеде в Москву… оттуда еще дальше, — говорил Лева.
Улыбка сошла с лица Николая. Он не выносил пустой похвальбы.
— Не поедешь, дальше огорода никуда не поедешь, — произнес он, не глядя на Леву, — мама не пустит.
— Пустит, — спорил Лева, не желая замечать насмешки в словах товарища. — А велосипед-то хороший, правда?
Николай не ответил. Подошел к окну, стал выгружать на подоконник содержимое своих карманов.
— Велосипед — папин подарок, — рассказывал между тем Лева. — Еще он обещал купить мне лыжи, электрофонарик «жабку», гамак… И когда-нибудь дать мелкокалиберку, которой его наградили в полку, как лучшего стрелка.
Николай не отзывался, даже не глядел на Леву.
— Ты не слушаешь? — перебил себя тот. — Наверно, ты отца своего вспомнил.
— Может быть… да чего вспоминать-то, — махнул Николай рукой.
— Как чего?! Ведь он партизаном был, за родину погиб. Знаешь, как тебе завидуют некоторые наши ребята?
— То отец партизанил. Я тогда и не соображал ничего… Его заслуги — его и слава.
