- Он был женат дважды, - продолжал Гумани. - Первую его жену звали Мерзилия, вторую - Хладилия. От первого брака родился Сигизмунд, наш сводный брат.
- Я знаю и его, - сказал Джон.
- Мы же, - сказал Гумани, - родились от второго.
- Так мы в родстве! - вскричал Виртус. - Вы, наверное, знаете, что у Хладилии был сын от первого брака. Это я и есть. Мы - сводные братья. Как ни жаль, отца своего я не помню и даже слышал, что его не было.
- Ни слова больше! - сказал Угл. - Вряд ли вы полагаете, что этот предмет нам приятен. К тому же, моя должность велит мне отречься даже от законных родственников.
- Кого же вы все ненавидете? - спросил Джон.
- Учились мы, - сказал Гумани, - у нашего сводного брата, в Гнуснопольском университете, и знаем, что всякий, связавшийся со старым Блазном, навсегда остается рабом его темнокожей дочери.
- А сами вы бывали у лорда Блазна? - спросил Джон.
- Конечно, нет. Мы научились ненавидеть его, наблюдая за тем, как повлияли его песни на других. Ненависть к нему - первое, что нас объединило. Затем мы обнаружили, что, живя в Гнуснополе, неминуемо попадешь в темницу.
- Я и это испытал, - сказал Джон.
- Таким образом, нас объединяет ненависть к Великану, Гнуснополю и Блазну.
- Особенно к Блазну, - уточнил Классикус.
- Я бы сказал иначе, - заметил Угл. - Ненависть к полумерам. Мы ненавидим сентиментальное мнение, что есть хоть что-то хорошее, что-то достойное, хотя бы сносное, по эту сторону Ущелья.
- Вот почему, - сказал Классикус, - мы с Углом и враги, и единомышленники. Я не разделяю его идей о той стороне Ущелья. Но мы согласны в том, что здесь ничего хорошего нет, и не позволим морочить нам голову чувствительной, благодушной чепухой.
- Меня же, - сказал Гумани, - объединяет с Углом иное. Он направляет в единое русло всю эту мистическую чушь - всякие мечтания, пылания, томления и отводит им место на той стороне, очищая от них эту. Тем самым, мы можем создать здесь цивилизацию, основанную на принципах м-ра Трутни и даже на принципах Великана, но без покровов иллюзии. Только так мы будем людьми, а не животными, как хотел бы Великан, и не ангелами-недоносками, как хотел бы Блазн.
- Мистер Джон уснул, - сказал Труд и не ошибся.
- Простите, - сказал Виртус, - мы сегодня долго шли.
И я увидел, как все шестеро легли на мешковину. Было намного холоднее, чем у м-ра Трутни, но никто не мыслил здесь об удобстве, лежали все рядом, и Джон спал лучше, чем в прошлую ночь.
