Как и в прошлый раз, мы приземлились в лесу в стороне от дома и, крадучись, не скрипнув ни одной веткой, подобрались поближе. Отсюда, с опушки, хорошо слышны голоса и урчание мотора. Клык зыркнул на меня:
— Я тебе говорил! С чего ты взяла, что здесь будет пусто?
— Ты все заперла? — доносится голос из машины.
— Заперла-заперла. И камин потушила, — женщина на крыльце трясет связкой ключей.
— Спасибо. У нас какие планы на следующие выходные?
— Как какие, мы же сюда опять собирались.
Женщина захлопывает за собой дверь машины, и, о чем они говорят, нам больше не разобрать. Вжимаемся в стволы деревьев и стараемся не дышать, чтобы нас не выдали облачка морозного пара.
Они уезжают. Что может быть лучше!
Теперь моя очередь трясти на Клыка головой. Оборачиваюсь и брови у меня победоносно ползут вверх.
Переждав минут десять-пятнадцать, мы вламываемся в дом нераскаявшимися малолетними преступниками.
Не думай, дорогой читатель, мы нигде ничего не ломаем, не крушим и не гадим. Мы же не воры и не бандиты. А мне еще, видно, генетики в свое время лишнюю порцию совестливости ненароком вкатили.
— Тепло! — довольно вздыхает и потягивается Ангел.
А Надж, наоборот, торопится и деловито направляется в кухню:
— Пошли посмотрим, что там в холодильнике осталось.
— Благодать, — тянет Ари. Клык злобно на него сощурился и по-вольчи показал мне зубы. Плевать. Пусть смотрит на кого хочет и как хочет. Я вслед за Надж ухожу на кухню. Крыша на сегодня у нас есть. Пора подумать о пропитании.
— Везуха, они не вегетарианцы, — радуется Надж, вытаскивая банки с тушенкой.
— Есть еще какие-то, которые еще хуже вегетарианцев. Я только слово забыл, как они называются, — морщит нос Газзи.
— Виган,[7] — я шарю по ящикам в поисках открывашки.
— Смотрите, у них тут собачья еда, — Газман откуда-то тянет бумажный мешок с сухим кормом.
Тотал уставился на него в ужасе и кричит:
— Спрячь! Немедленно убери! Чтоб глаза мои этого безобразия не видели.
Не скажу, что холодильник у них забит, но масло, джем, сыр. Пара яблок… Все, как полагается.
— Ка-а-айф, — выдыхает Надж.
Ари есть трудно: рот его совершенно изорван железом. И губы, и язык тоже. Я молчу. Мы все делаем свой выбор. И все за него расплачиваемся.
А ты, Макс, когда последний раз думала о том, какой выбор ты сама делаешь? И чье благо твоим выбором движет? Твое? Стаи? Мира?
Голос… Я его к столу не приглашала. Почему ему обязательно надо мне аппетит испортить?
«Знаешь, что… Если бы я о себе пеклась, я бы давно с книжечкой в гамаке на солнышке качалась. В теплых краях».
