— Ну… ты нашла какое-нибудь решение? — я прямо дрожу от нетерпения.
Она слегка ссутулилась:
— Не знаю. Я не уверена. Может быть, можно достать его микрохирургическим путем. Но…
— Сделай! Пожалуйста, сделай это!
Я чувствую, что Клык на меня пристально смотрит, но нарочно не свожу глаз с доктора Мартинез.
— Я не могу больше с этим чипом жить. Мне необходимо от него избавиться! — Я ненавижу свой умоляющий голос. — А на последствия мне плевать.
Ты совсем с ума сошла! Не понимаешь что ли, что рукой рисковать нельзя, — в панике вмешивается Голос.
До чего же меня раздражают его вечные непрошеные вторжения. А сегодня — особенно. Интересно, можно ли голову затопить ядом, чтобы он в нем захлебнулся.
Думаешь, одной рукой мир не спасти?
Доктор Мартинез явно колеблется. Осторожность в ней вот-вот возьмет верх. Ей тоже не хочется рисковать.
Внезапно Клык хватает мою левую руку и, засучив мне рукав, кладет ее на стол. Острая ракушка, которой я пыталась себя разрезать, чтобы выколупать чип, оставила красные уродливые рубцы. Кровь бросилась мне в лицо. Стараюсь вырваться, убрать руку, спрятать шрамы.
— Это ничего… Я только так… — смущенно лопочу я, глядя на перепуганные глаза Эллиной мамы.
— Она пыталась сама его вырезать, — коротко отрезает Клык. — Чуть от потери крови не померла. Достаньте чип. А то она, того и гляди, еще что-нибудь в этом духе выкинет. Выкрутасам ее и так конца-краю не видно. Но хоть не это, — закончил он свое прошение в своей обычной реалистической манере.
Я сурово на него набычилась. Очень надо было все это доктору Мартинез выкладывать. Наконец решаюсь посмотреть на нее — пусть только попробует меня пожалеть! Клянусь, я их обоих головами столкну, если…
— Ладно, я постараюсь.
— Где Ангел? — Шепот Газзи почти неотличим от легкого дуновения ветра.
— Не знаю, — выдыхает в ответ Надж.
Грузовик останавливается. Задняя дверь открылась, и ехавшие вместе с ними в кузове флайбои выскочили наружу. Тяжелая дверь снова сразу захлопывается, и ее грохот еще долго звенит у Надж в ушах.
Оказывается, уже день…
Спустя некоторое время дверь опять приоткрывается. Один из флайбоев бросает на пол несколько кусков черствого хлеба и пару полусгнивших яблок. И снова чернота. Только снаружи доносится зловещий хохот.
Как бы темно здесь ни было, и Надж, и Газзи в темноте хорошо видят. Извиваясь, они подползают к хлебу. У Надж от голода свело живот и к горлу подступила противная тошнота. Даже со связанными за спиной руками они ухитрились проглотить весь хлеб до последней крошки, а от яблок остались только самые гнилые куски.
