Полковник вышел, а вслед за ним и тот солдат, что сидел на балке. Осталось только трое; но вот в ригу вошли трое новых.
— Можете идти спать, — сказал тот, который доложил Куклиновскому о приказе Миллера, — полковник нам велел постеречь пленника.
Кмициц вздрогнул, услышав этот голос. Он показался ему знакомым.
— Мы лучше останемся, — ответил один из солдат, — хочется поглядеть, ведь такого дива…
Он внезапно оборвал речь.
Какой-то странный нечеловеческий звук вырвался у него из горла, похожий на крик петуха, когда его режут. Он раскинул руки и упал, как громом сраженный.
В то же мгновение крик: «Лупи!» — раздался в риге, и два других вновь пришедших солдата, как рыси, бросились на двоих, оставшихся в риге. Закипел бой, страшный, короткий, освещаемый отблесками пылавшей лагунки. Через минуту оба солдата рухнули на солому, минуту еще слышался их предсмертный хрип, затем раздался тот самый голос, который показался Кмицицу знакомым.
— Пан полковник, это я, Кемлич, с сынами! Мы с утра все не могли время улучить! С утра все стерегли! — Тут старик обратился к сыновьям: — А ну, шельмы! Отрезать пана полковника, да мигом мне!
Не успел Кмициц понять, что творится, как около него появились две косматые чуприны Косьмы и Дамиана, похожие на две огромные кудели. Узлы мигом были разрезаны, и Кмициц встал на ноги. В первую минуту он покачнулся. Еле выговорил пересохшими губами:
— Это вы? Спасибо!
— Это мы! — ответил страшный старик. — Матерь божия! Да одевайся же, пан полковник! Живо, шельмы!
И он стал подавать Кмицицу одежду.
— Кони у дверей, — говорил он. — Отсюда дорога свободна. Стража стоит, и сюда, может, никого не пустили бы, а выпустить — выпустят. Мы знаем пароль. Как ты себя чувствуешь, пан полковник?
— Бок он мне припек, но не сильно. Ноги вот у меня подкашиваются.
— Хлебни горелки, пан полковник.
Кмициц с жадностью схватил манерку, которую подал ему старик, и, выпив половину, сказал:
— Озяб я. Теперь мне получше.
— В седле, пан полковник, разогреешься. Кони ждут.
— Теперь мне получше, — повторил Кмициц. — Только бок немного горит. Ну, да это пустое. Мне уж совсем хорошо!
И он сел на крав закрома.
Через минуту он и в самом деле совсем оправился и уже в полной памяти смотрел на зловещие лица троих Кемличей, освещенные желтыми язычками пылающей смолы.
Старик подошел к нему.
— Пан полковник, надо торопиться! Кони ждут!
Но в пане Анджее уже проснулся прежний Кмициц.
— Ну уж нет! — неожиданно воскликнул он. — Теперь я подожду этого изменника!
