Прибыли, наконец, посланцы и от самого Сапеги, и много их явилось, не более и не менее, как целую хоругвь прислал воевода в распоряжение короля, желая тем самым почет оказать государю, охранить особу его ото всяких случайностей, а может статься, и себя тем самым возвысить в его глазах.
Привел эту хоругвь молодой полковник Володыёвский, которого хорошо знал король. Ян Казимир тотчас повелел ему явиться, обнял его и сказал:
— Здравствуй, славный солдат мой! Много воды утекло с той поры, как потеряли мы тебя из виду. Пожалуй, под Берестечком видали мы тебя в последний раз, и весь ты был обагрен тогда кровью.
Пан Михал склонился к ногам короля и ответил:
— И в Варшаве был я потом, государь, в замке, с нынешним киевским каштеляном.
— И все служишь по-прежнему? Не хочется дома отдохнуть от трудов?
— В беде была Речь Посполитая, да и именье мое пропало в нынешней смуте. Негде голову мне приклонить, государь! Но я об том не тужу, думаю, что служба твоему королевскому величию и отчизне — это первый мой долг.
— Побольше бы нам таких, побольше! Не бесчинствовал бы тогда у нас враг. Бог даст, придет время и для наград, а теперь рассказывай, что сделали вы с виленским воеводой?
— Виленский воевода пред судом всевышнего Мы на последний приступ шли, когда он испустил дух.
— Как же это было?
— Вот донесение витебского воеводы, — ответил пан Михал.
Король взял послание Сапеги, стал было читать, но тут же прервал чтение.
— Пишет мне пан Сапега, — сказал он, — что великая литовская булава vacat[62], ошибается он, не vacat, ибо ему мы ее отдаем.
— Нет никого более достойного, чем воевода, — промолвил пан Михал, — и до самой твоей смерти все войско будет благодарить за это тебя, государь.
Улыбнулся король солдатскому этому простодушию и продолжал читать.
Через минуту он вздохнул.
— Самой прекрасной жемчужиной мог бы стать Радзивилл в нашей короне, когда бы не иссушили душу его гордыня и ересь, в коей он коснел. Свершилось! Пути господни неисповедимы! Радзивилл и Опалинский почти в одно и то же время… Суди же их, господи, не по грехам их, но по милосердию твоему.
Наступило молчание, затем король снова стал читать письмо
— Спасибо пану воеводе, — сказал он, кончив читать, — за то, что прислал он нам целую хоругвь и самого доблестного, как он пишет, рыцаря. Но я тут в безопасности, а такие рыцари более всего на поле брани надобны. Отдохнете немного, а там я пошлю вас на подмогу пану Чарнецкому, ибо на него шведы направят главный удар.
