— Иисусе! Иисусе! Иисусе!
И снова стал задыхаться и хрипеть еще страшнее, чем раньше.
Тем временем с улицы донеслись отголоски мушкетных выстрелов, сперва редких, потом все более частых; но в снежной метели и в вое бури они показались не очень громкими, так, будто кто-то стал упорно стучаться в ворота.
— Бьются! — сказал княжеский лекарь.
— Как всегда! — ответил Харламп. — Люди мерзнут в метель, вот и бьются, чтобы разогреться.
— Шестой уж день эта снежная вьюга, — сказал лекарь. — Великие перемены произойдут в королевстве, ибо небывалое это явление.
— Дал бы бог! — ответил ему Харламп. — Хуже все равно быть не может.
Дальнейший разговор прервал князь, которому снова стало полегче.
— Харламп!
— Слушаю, ясновельможный князь.
— От болезни мне это мерещится, или Оскерко и впрямь дня два назад хотел взорвать петардой ворота?
— Хотел, ясновельможный князь, да шведы выхватили петарду, самого Оскерко легко ранили и отбили сапежинцев.
— Коль легко его ранили, он снова попытается взорвать… А какой нынче день?
— Последний день декабря, ясновельможный князь.
— Боже, буди милостив ко мне, грешному! Не доживу уж я до нового года. Давно мне пророчили, что каждый пятый год смерть стоит у меня в головах.
— Бог милостив, ясновельможный князь.
— Бог с паном Сапегой, — глухо ответил Радзивилл.
Вдруг он стал озираться.
— Холодом от нее на меня пышет! — сказал он. — Не вижу я ее; но чую, тут она.
— Кто, ясновельможный князь?
— Смерть!
— Во имя отца, и сына, и святого духа!
Наступила минута молчания, слышно было только, как пани Якимович шепчет молитвы.
— Скажите, — прерывистым голосом снова заговорил князь, — вы в самом деле верите, что тем, кто не вашей веры, нет спасенья?
— И в смертный час можно отречься от еретической прелести, — ответил Харламп.
В эту минуту отголоски пальбы стали еще чаще. От рева пушек задребезжали стекла, жалобным звоном отвечая на каждый залп.
Некоторое время князь слушал спокойно, потом приподнялся на изголовье, глаза его медленно стали расширяться, зрачки заблестели. Он сел, минуту сжимал руками голову и вдруг крикнул, словно в припадке безумия:
— Богуслав! Богуслав! Богуслав!
Харламп как оглашенный бросился вон.
Весь замок дрожал и сотрясался от рева пушек.
Внезапно послышался гул нескольких тысяч голосов, ужасающий грохот сотряс стены, так что из камина посыпались на пол головни и уголья, и в ту же минуту Харламп снова вбежал в покой.
— Сапежинцы взорвали ворота! — крикнул он. — Шведы бежали на башню! Враг сейчас будет здесь, ясновельможный князь!..
