Анджей Кмициц из «Потопа» кое в чем повторяет Скшетуского: его возлюбленная тоже попадает в руки соперника, и он награждается личным счастьем за верное служение Речи Посполитой. Но характер его обусловлен эпохой, о которой в романе сказано: «Нет повиновения, ибо повиновение противно свободе; нет правосудия, ибо некому приводить в исполнение приговоры и всяк, кто посильнее, попирает их...» Кризис польского политического устройства выражался, между прочим, и в том, что право сплошь и рядом попиралось насилием. Кмициц, такой, каким он описан в первых главах «Потопа»,— дитя войны, олицетворение самого дерзкого насилия. То, что он делает в Литве,— это обыкновенный разбой. Но человек этот, от природы смелый, добрый, пылкий и верный, так простодушно убежден в превосходстве сабли над законом и обычаем, что именно в нем читатель ощущает героя изображенной в романе эпохи. Патриотический оптимизм не позволил, однако, автору оставить молодого шляхтича в заблуждении и пороках. Его герой идет по пути исправления и духовного преображения. В Кмицице Сенкевич видел в какой-то мере воплощение черт не только шляхетского, по и национального характера и полагал, как свидетельствует, роман, что любовь, тяжкие испытания, религия способны поставить такого человека на службу доброму делу.
И редкий из критиков, писавших о трилогии Сенкевича, не выделял из числа ее героев великолепного пана Заглобу, не восхищался этим созданием писателя, не причислял его образ — по живости, пластичности, завершенности — к литературным шедеврам. Многие отыскивали ему родственников в творениях таких гигантов литературы, как Рабле, Шекспир и Сервантес, указывали па фольклорное происхождение этого героя, по крайней мере в отдельных чертах (трусоватый, по хвастливый солдат, удачливый не по заслугам вояка из сказок и древних драматических действ). И это было тоже формой признания и восхищения. Образ Заглобы присутствует во всех частях трилогии, меняясь и обогащаясь новыми гранями. Гуляка, балагур, неутомимый выдумщик, появившийся в первых главах «Огнем и мечом», он затем оказывается спасителем княжны Елены, другом лучших бойцов польского войска, сам начинает совершать подвиги, приобретает славу военными хитростями. В дальнейшем он один из главарей п любимцев шляхты, ее предводитель на войне и при выборах короля, смутьян и крикун, сотрапезник и остроумный собеседник магнатов, нужный им человек. Шляхетская старина — со странностями и парадоксами, реальностями и мифами — в нем воплотилась и обрела литературное бессмертие.
