Зигфриду понравился ответ. Он снова засмеялся и, положив мне на плечо тяжелую руку, повел меня к кресту.
— Ты сакс, как мне сказали?
— Сакс.
— Но не христианин?
— Я поклоняюсь истинным богам, — ответил я.
— Может, за это они тебя любят и вознаграждают. Зигфрид сжал мое плечо, и даже сквозь кольчугу и кожаную одежду я почувствовал его силу. Потом он повернулся. — Эрик! Ты что, стесняешься?
Его брат выступил из толпы. У него были такие же густые черные волосы, но крепко завязанные кожаным шнурком, и постриженная борода. Он был молод, не больше двадцати или двадцати одного года, и его широкое лицо с блестящими глазами выражало любопытство и в то же время доброжелательность.
Только что я удивился тому, что мне нравится Зигфрид, но меня вовсе не удивило, что мне понравился Эрик. Тот легко улыбался, лицо его было открытым и бесхитростным. Как и брат Гизелы, он относился к людям, которые располагают к себе с первого взгляда.
— Я — Эрик, — приветствовал он меня.
— Он — мой советник, моя совесть и мой брат, — сказал Зигфрид.
— Совесть?
— Эрик не убил бы человека за то, что тот солгал, верно, брат?
— Не убил бы, — ответил Эрик.
— Поэтому Эрик — дурак, но дурак, которого я люблю, — засмеялся Зигфрид. — Однако я не считаю его слабаком, господин Утред. Он сражается, как демон из Нифльхейма. — Зигфрид хлопнул брата по спине, потом взял меня за локоть и повел к нелепому кресту. — У меня есть пленники, — объяснил он, когда мы оказались рядом с крестом.
И я увидел пятерых человек, которые стояли на коленях со связанными за спиной руками. С них сорвали плащи, оружие и рубашки, оставив в одних штанах, и пленники дрожали на холодном ветру.
Крест только что сделали из двух деревянных брусьев, грубо сколотив их и воткнув основание в наспех выкопанную дыру. Он слегка покосился, а у его основания валялись тяжелые гвозди и большой молот.
— Ты видишь смерть на кресте на их статуях и резьбе, — объяснил мне Зигфрид, — на амулетах, которые они носят, но я никогда не видел ее воочию. А ты?
— Нет, — признался я.
— И я не могу понять, почему это убивает человека, — в голосе Зигфрида слышалось искреннее недоумение. — Это всего лишь три гвоздя! В битве я получал куда худшие раны.
— Я тоже.
— Поэтому я решил выяснить, в чем тут дело, — жизнерадостно объяснил он и мотнул большой головой в сторону пленника у основания креста. — Двое из этих ублюдков — христианские священники. Мы пригвоздим одного из них и посмотрим, умрет ли он. У меня есть десять слитков серебра, которые говорят, что это его не убьет.
