В глубине души у меня были и собственные причины не пытаться останавливать Джона отвечать на эти звонки. Всю жизнь Джона окружали люди, которые желали манипулировать им и его чувствами. Мне не хотелось стать одной из них. Я не хотела стать новой мамочкой Джона. Он уже начал спрашивать мое мнение о каждом своем шаге. Он хотел, чтобы я была Мамой, ноя не хотела этого. Мне хотелось, чтобы Джон стоял на своих ногах, и я хотела быть с ним честной. Вместо того, чтобы предавать его, пытаясь управлять им, я надеялась помочь ему почувствовать в себе силы прекратить эти бесконечные звонки.
На следующий день после нашего переезда начались интервью по «Mind Games». Тони рассказывал мне, что каждый раз, когда он приводил журналистов в наш дом, они были взволнованы до истеричности. «Джон не знает, как его любят, — говорил он. — Все, абсолютно все, преклоняются перед ним.»
Интервью проходили отлично. Джон знал, что его работа — это быть самим собой. Он был так обаятелен, что репортеры, следуя за ним, не пытались вести себя вызывающе и не настаивали на прямых ответах на трудные вопросы о расколе БИТЛЗ, о возможном воссоединении БИТЛЗ или о его противоречивых действиях с тех пор, как он встретил Йоко. Когда его спросили, почему он уехал в Л. А., Джон объяснил свой визит так: «Здесь живет Фил Спектор, не так ли? Фил Спектор — мой любимый продюсер. Может быть, я запишусь с ним.»
Среди интервью, организованных Тони, было одно с Рекорд Уорлд — журналом, специализирующимся на коммерческой стороне музыкального бизнеса. Тони сказал Джону, что очень важно показать промышленникам (которые, по мнению Тони, считали Джона махровым радикалом), что он снова в своей колее и что не пугает людей, а доставляет им удовольствие.
Слушая эти интервью, я увидела еще кое — что, чего бы мне не хотелось видеть. В глубине души Джон боялся всего на свете. Из — за своего страха перед женщинами он позволял им манипулировать собой, а из — за своего страха перед мужчинами, он манипулировал ими. Он делал это, впиваясь в них взглядом, разговаривая с ними жестко и авторитарно. Он делал это также, изображая на публике человека поразительной искренности и общительности. На деле же Джон никому не позволял стать его близким другом. Хотя его правдивость и прямота создавали иллюзию удивительного откровения, своей резкостью он держал людей на расстоянии.
Наедине со мной Джон всегда был простым, прямым и легким в общении. Но во время тех интервью он действовал.
