— В дом, говорю, иди! Темнеет.
Глаза Мзымвика никогда не менялись, оставаясь прозрачно-голубыми. Его бледное лицо в сумерках казалось тоже почти прозрачным и ненастоящим: поджатые губы, острый нос, редкие светлые волосы, слипшиеся на лбу.
— Поднимайся, поднимайся! А то придет фырлок и утащит тебя в лес!
У брата все было ненастоящим, даже гнев. И пугал он не взаправду: придумывал, что фырлоки злобные, и Арника им зачем-то очень нужна. Она раньше видела фырлоков, угрюмо поедающих землянику на опушке, они были почти как люди, лохматые, грязные, но вовсе не страшные. Она подозревала, что Закаморник тоже фырлок, только маленький и домашний. Говорили, что фырлоки живут только по соседству с людьми, наверное, это было правдой — после того как Иволин и Подхолмье сожгли, лесных фырлоков не стало. А Закаморник остался, правда, сделался совсем тихим и лишь иногда печально шуршал в мешке с луковой шелухой.
В прошлом богатый постоялый двор «Полтора орла» принимал столько проезжающих, что пришлось возвести второй этаж с комнатами для знатных гостей и пристроить кое-где клетушки для нищих странников. Комнат было восемнадцать, и убранство каждой ни в чем не повторяло остальные. В обширных подвалах всего было вдоволь, и каждый мог заказать здесь обед по своему вкусу и кошельку. Хозяину ничего не стоило поднести антарским рыцарям роскошного флангерского вина, угостить купцов из Кардженгра изысканными пряными блюдами, монахам с Порубежья предложить особые постные яства под названием «Трапеза отшельника», а непритязательным горожанам — хорошо прожаренную говядину и пиво. По вечерам гостей развлекал пением и музыкой Кривой Кыварт, лучший флейтист и певец этих краев, живший в «Полтора орла» на постоянном довольствии. Кривого Кыварта приезжали послушать из самого Изсоура. Говорят, своим пением он однажды заставил улыбнуться королевского посланника, а ведь всякому известно, что королевские посланники не улыбались никогда.
Теперь огромный дом, чудом уцелевший после разора, учиненного в этих местах армией герцога Хэмга, был пуст и темен. В единственной теплой комнате на нижнем этаже жил хозяин Мзымвик Мзымвикич с женой Выуявью и Арника. С наступлением заморозков в комнату взяли еще и козу, которую Выуявь не любила и называла скотиной. Тут же отирался тощий кот, неизвестно чем питавшийся, потому как мыши в доме перевелись давным-давно.
Окна Мзымвик заколотил досками и законопатил, чтобы не терять тепла. Выуявь ворчала, что из-за этого темно как в погребе и тратится много лампового масла. Но дров в печь она не жалела, топила так, что воздух становился густым, как теплое молоко. Выуявь в одной рубахе садилась к зеркалу, ставила перед собой лампу, распускала длинные черные косы и долго расчесывала их, пристально глядя на свое отражение. Драгоценное зеркало, сделанное в Кардженгре и купленное Мзымвиком на давней ярмарке, с невиданной точностью и ясностью отражало скуластое лицо хозяйки, складки в уголках рта, широкие, сросшиеся брови, огонек, пляшущий в глубине зрачков и спрятанную во взгляде тоску.
