Я сел у камина, протянув озябшие внезапно руки к остывающим углям. Мысли никак не выстраивались ни во что упорядоченное, увенчанное разумным и справедливым решением. Я вскочил и снова принялся мерить шагами зал.
— Доброе утро, Дан, — услышал я за спиной и остановился, будто налетел на стену. Я не ждал Перегрина так скоро.
Он стоял у стола — в дорожном плаще, с тощей котомкой через плечо. Сбоку из-под плаща виднелась рукоять меча.
— Вот зашел попрощаться, — сказал он. — Хочу уйти сейчас, пока все спят. Не люблю многолюдных проводов.
— Ты подумал, малыш? — спросил я.
— Да.
— И ты дашь клятву?
— Нет.
Несколько мгновений мы безмолвно смотрели друг на друга.
— Ни черта ты не подумал, — сказал я с горечью.
Он молча улыбнулся. Кажется, мысленно он уже заглядывал в колодцы Серебряного Холма, полные звезд.
— Прощай, Дан.
Я смотрел, как он уходит, и пытался найти предлог, чтобы его задержать. Предлога не было.
— Подожди! — воскликнул я. Он остановился в дверях. — Подожди. Сейчас, последнее.
Я повернулся к нему спиной и пошел к столу, где среди опрокинутых кубков и тарелок с объедками торчал воткнутый в столешницу нож.
Если бы в этот момент Перегрин выскочил из зала и бросился бежать, клянусь, я не стал бы его преследовать. И я шел медленно, втайне надеясь, что выскочит и побежит. Но он спокойно ждал, не двигаясь с места. Всей спиной ощущая его взгляд, я выдернул нож, зачем-то взвесил его на ладони, крутанул в пальцах. Перегрин ждал, и было ясно, что он не побежит. Ни за что.
— Что ж, будь по-твоему, — сказал я.
Поворот, бросок и полет ножа показались мне неизмеримо долгими. Но для Перегрина, я знаю, все было как удар молнии. Он упал, не крикнув. В три прыжка я оказался рядом. Перевернул его. Вытащил и отшвырнул нож. Лицо Перегрина было насмешливым и печальным, такого выражения я никогда не видел у мертвых.
— Это ты виноват, — сказал я, поднимая его на руки. — Ты всегда говорил мне, что с замком нужно быть осторожнее. Но сам ты осторожным не был. Ты думал, что знаешь о Даугтере все. Ты был уверен, что он не причинит вреда тебе, своему создателю. Но ты упустил главное: я — это тоже Даугтер. Ты не боялся замка, тебе и не стоило его бояться. Стоило бояться меня. Хотя бы считаться со мной… Нет, ты не мог этого не знать. Ты сам виноват, и не заставляй меня оправдываться.
Может быть, я и не говорил ничего, только думал и молча нес Перегрина, легкого, почти невесомого, по гулким коридорам и лестницам, минуя переход и потайную дверь, вниз, в подземелье главной башни.
