Аннемари сказала:
— Теперь я понимаю, что имел в виду полковник, когда говорил о надувной подушке.
— Пустяковое неудобство! — сказал ван Эффен. — Я велю отремонтировать сиденье. Таков приказ. Полковник жалуется.
— Но полковник и в самом деле любит комфорт, не правда ли?
— Ты могла заметить, что он создан для комфорта.
— Он очень добр, не правда ли? Добр, галантен и заботлив.
— Нетрудно проявлять подобные достоинства, когда объект твоей заботы красив, как ты!
— У тебя очень милая манера выражать свои мысли, лейтенант!
— Да, очень.
Девушка некоторое время молчала, потом сказала:
— Но ведь он сноб, не правда ли? Жуткий сноб!
— Для поддержания дисциплины я должен сурово поговорить с тобой. Не думай, что прощу тебе, а тем более не рассчитывай, что я соглашусь с твоими клеветническими заявлениями в адрес шефа полиции.
— Это вовсе не клевета. Я просто наблюдательна. Не могу же я контролировать каждое сказанное слово. У нас все же открытое общество. Или нет?
— Ну-ну!
— Ну же, продолжай! Скажи мне что-нибудь вроде «это сказано сгоряча» или что-нибудь в том же духе.
— И не собираюсь. Ты так же не права, обвиняя его в снобизме, как и восхваляя добросердечие Артура.
— Артура?
— Это имя нашего шефа. Он им никогда не пользуется. Я никогда не мог понять почему. У меня оно вызывает ассоциации с королем Артуром. Конечно, полковник добр и заботлив. А также крут, жесток и проницателен. Именно поэтому он то, что он есть. Он ни в коем случае не сноб. Снобы делают вид, что они то, чем они не являются. Он происходит из очень древнего аристократического и очень богатого рода. Поэтому я никогда не пытаюсь отобрать у него счет в ресторане и заплатить по нему. Наш полковник родился с сознанием, что он не такой, как все. На все сто процентов. Ему никогда не приходит в голову усомниться в этом. При этом де Грааф считает себя чуть ли не олицетворением демократии.
— Крут он или сноб, но мне он нравится, — решительно заявила девушка.
— Как ты могла заметить, у Артура есть подход к дамам. Особенно, когда он не на службе, как сегодня.
— А ты всегда на службе? И я тоже?
— Никогда не думал об этом. Но подумаю.
— Ты очень любезен.
Девушка замолчала и не возобновляла разговор до конца пути. Говорил один ван Эффен. Он позвонил в управление и вызвал вооруженного охранника в дом своей сестры.
Было нетрудно понять, почему де Грааф сказал, что Аннемари и Жюли его две самые любимые женщины во всем Амстердаме. Жюли ван Эффен была непросто хорошенькой — она обладала умом и обаянием. У этой девушки были тонкие черты лица, блестящие черные волосы и лукавые глаза. Но больше всего привлекал внимание ее смеющийся рот. Казалось, она всегда была в хорошем настроении и очень доброжелательно относилась к людям. И только сталкиваясь с несправедливостью и жестокостью, Жюли приходила в ярость. За привлекательной внешностью девушки скрывался недюжинный интеллект, довольно неожиданный в таком прелестном создании. Кабинет министров обычно не нанимает глуповатых секретарей, а Жюли как раз была секретарем кабинета министров. Она была доверенным лицом, человеком, который умеет хранить тайны и на которого можно положиться.
