— А много ли ты мне принес? — заметила она. — Только рис да бобы! Значит, и будут тушеные бобы с рисом.
Нужные для Комолы пряности Ромеш достал у матросов, но она искренне посмеялась над его хозяйственной неопытностью.
— Ну и хорош! Что я стану делать с одними пряностями? И как я их разотру без шил-норы? [15]
Покорно выслушав упреки девушки, Ромеш пустился на поиски шил-норы. Найти ее так и не удалось, пришлось занять у матросов металлическую ступку с пестиком, которую он и принес Комоле.
Она не умела толочь пряности в ступке и несколько растерялась.
— Давай попросим кого-нибудь это сделать, — предложил Ромеш, но поддержки не встретил. Комола решительно взялась за дело сама. Ей как будто даже доставляли удовольствие все эти затруднения в обращении с непривычными предметами. Пряности подскакивали, разлетались во все стороны, и девушка не могла удержаться от смеха. Глядя на нее, смеялся и Ромеш.
Когда закончился эпизод с приготовлением пряностей, Комола, обвязав свободный конец сари вокруг талии, принялась за стряпню. Для приготовления пищи ей пришлось воспользоваться захваченным с собой из Калькутты кувшином из-под сладостей. Поставив его на огонь, девушка обратилась, к Ромешу:
— Ступай живей, искупайся, у меня скоро все будет готово.
Ромеш вернулся во-время, кушанье как раз поспело. Но тут возник вопрос, на чем же есть, так как тарелок у них не было.
— Можно занять у матросов глиняные тарелки, — робко предложил Ромеш.
Комола пришла в ужас от столь необдуманного предложения. Ромеш с виноватым видом пояснил, что он и раньше совершал такого рода грех.[16]
— Что было, то прошло, — сказала Комола. — Но впредь этого не будет, я не выношу подобных вещей!
Затем она сняла крышку с кувшина, тщательно вымыла ее и подала Ромешу.
— Поешь сегодня на этом, а там будет видно.
Когда уголок палубы был начисто вымыт и место для ужина приготовлено, довольный Ромеш принялся за еду. Попробовав кушанье, он заметил, что блюдо получилось очень вкусное.
— Не нужно смеяться надо мной, — смутилась Комола.
— Да нет, какие уж тут шутки! Вот сейчас сама убедишься.
С этими словами он мгновенно опустошил тарелку и попросил еще. На этот раз девушка положила ему гораздо больше.
— Что ты делаешь! А себе, должно быть, ничего и не оставила!
— Тут еще много, не беспокойся, — сказала Комола.
Ей очень льстило внимание Ромеша к ее кулинарному искусству.
— На чем же станешь есть ты? — спросил Ромеш.
— На той же крышке.
— Нет, так нельзя, — забеспокоился Ромеш.
