После такой отповеди Оннода-бабу постарался придать лицу озабоченное выражение и как можно внушительнее произнес:
— В самом деле, что все это значит?
Накануне Ромешу действительно удалось без особого труда ускользнуть от Онноды-бабу, но юноша не придавал этому никакого значения. В своей беспечности он вполне уверовал в магическое действие таких слов, как «важное дело», и считал их вполне достаточными для оправдания любых отлучек. Поэтому он с таким спокойствием и занялся выполнением тою, что признавал своим неотложным долгом.
— Где Хемнолини? — опросил Джогендро.
— Сегодня она рано пила чай и сразу ушла наверх, — ответил Оннода-бабу.
— Бедняжка, ей, наверно, стыдно за столь странное поведение Ромеша, она боится со мной встретиться.
С этими словами Джогендро поднялся наверх, чтобы успокоить страдающую и удрученную сестру.
Хемнолини сидела в гостиной одна. Заслышав шаги Джогендро, она поспешно раскрыла какую-то книгу, делая вид, что занята чтением. Как только брат вошел в комнату, она отложила книгу и, встав ему навстречу, с веселой улыбкой сказала:
— Когда же ты приехал, дада? Знаешь, мне что-то не нравится твой вид.
— Возможно, что я действительно выгляжу плохо, в этом нет ничего удивительного, — ответил Джоген, опускаясь в кресло. — Мне уже все известно, Хем. Но ты, пожалуйста, не расстраивайся. Так получилось потому, что меня не было дома. Теперь я сам все улажу. Кстати, Хем, Ромеш объяснил тебе причину отсрочки свадьбы?
Хемнолини оказалась в затруднительном положении. Для нее были нестерпимы все эти подозрения относительно Ромеша, и поэтому ей не хотелось говорить брату, что Ромеш и на самом деле ничего ей не объяснил. Но она не умела лгать.
— Ромеш хотел рассказать мне все, — ответила она, — но я решила, что для меня это не так уж важно.
«Это она из гордости, — подумал Джогендро. — Совсем в ее духе». А вслух сказал:
— Тебе не о чем беспокоиться, Хем, сегодня же выясню, что его вынудило так поступить.
— Да я вовсе и не беспокоюсь, — отозвалась Хемнолини, рассеянно перелистывая лежавшую у нее на коленях книгу. — И вообще не хочу, чтобы ты приставал к нему с расспросами.
«Опять гордость», — подумал Джогендро.
— Это уж не твоя забота, — заметил он и уже намеревался уйти, когда Хемнолини стремительно поднялась с кресла.
— Не надо с ним ни о чем говорить, дада. Что бы: вы о нем ни думали, для меня он всегда будет вне всяких подозрений.
Только теперь Джогендро вдруг осенила мысль, что слова сестры звучат отнюдь не гордостью. Сразу проникшись к ней любовью и состраданием, он, усмехнувшись, про себя подумал: «Уж эти мне образованные девицы!.. Не имеют никакого представления о жизни. Столько училась, столько знает, а вот столкнулась с обманом, и не хватает жизненного опыта, чтобы разобраться во всем».
