Стараясь успокоить бешено колотившееся в груди сердце и сдержать рвущийся из горла крик возмущения и недоумения, я, сжимая руки в кулаки, повиновалась и опустилась в кресло.
Отец поднял на меня глаза.
— Скажи, как долго ты знакома с Игорем Абрамовым?
Я уставилась на него во все глаза.
Ладони мгновенно вспотели, а вдоль позвоночника промчался холодок.
— В смысле, как долго знакома? — переспросила я, нахмурившись — Нисколько я с ним не знакома!!
Я закусила губу. Подумаешь, немного солгала, так ведь самую малость, правда?
Подозрительно посмотрела на отца, тот задумчиво смотрел в стену — не на меня.
— А что случилось? — сердце заколотилось в висках — Он что-то говорил обо мне?! Спрашивал?!
Черт, что этот… Абрамов мог наговорить обо мне отцу?!! Ногти больно впились в ладони.
А ведь что-то сказал!! Точно сказал, как пить дать!! Вот ведь… зараза!!!
— Пап?
Желаю и в то же время боюсь услышать от него подтверждение своих догадок.
Отворачивается от меня, повернувшись в кресле, взглядом пронзает окно. Плохой знак.
— Мы говорили о тебе, — проговорил он, наконец, так и не повернувшись ко мне лицом.
— Обо мне?!!
Удивлена, это еще мягко сказано.
Но чего мне стоило ожидать, если отец позвал меня на «серьезный разговор»?..
— Упоминали вскользь? — не потеряв надежду, вымолвила я — Мы ведь столкнулись с ним около лестницы, — продолжила я — Может быть, он…
— Не просто вскользь, — огорошил меня отец, так и не повернувшись ко мне, словно скрываясь от моих пытливых глаз — Он приходил специально для того, чтобы поговорить. О тебе.
Сердце чуть не выпрыгнуло из груди, так сильно забилось бешеной птичкой, рвущейся наружу. Пульс набатом заклокотал в запястья, ладони вспотели сильнее и слиплись. Какое мерзкое ощущение!!
Уставилась на отца широко раскрытыми глазами.
И что мне думать?! В смысле, — приходил, чтобы поговорить обо мне?!
Сижу, полностью оглушенная, в кресле, и не знаю, что сказать. На языке застыл десяток вопросов, но произнести ни одного не могу, словно лишенная дара речи.
Вместо этого просто смотрю на отца невидящим взглядом и молчу.
Нужно спросить, нужно узнать, нужно… понять!!
В горле запершило, стало резать его острой болью, словно наждаком. Сердце почти останавливается.
— Не поняла, — медленно выговорила я, глядя на отца — Объяснишь?
Немного помедлив, отец все же оборачивается ко мне, наклоняется над столом, опускает скрещенные руки на подбородок и задумчиво смотрит на меня с минуту.
Нетерпение пылает в груди ярким пламенем, руки чешутся от раздражения. Но я молчу.
