— А я им сказала: «Он — никакой не Кузенька! И не Кузя! Он — наглый Куз! Куз!!!»
Это мама нам рассказывала, стоя в прихожей, переводя дыхание, и глаза ее светились справедливым гневом. И прическа была — прядка к прядке. Только пальто и перчатки были испачканы лапами наглого Куза.
Как мы все сползли спинами по стенам и свалились в кучу от хохота, как мама обиделась и чуть ли не сутки смотрела в одну точку, как теперь мы по очереди приезжаем или прибегаем по утрам гонять кота Куза, чтобы он не трогал маминого Сендера, — об этом как-нибудь в другой раз.
Однажды наша кошка Скрябин опечалилась, что одинока и бездетна. Она переживала, вздыхала и не ела. Где-то час. А потом плюнула — че грустить-то — и усыновила старую норковую шапку доктора Мамедова. Случайно забыл, а потом забыл, что забыл. Мы тоже забыли, что он забыл, что забыл. Теперь у кошки Скрябин двое детей — потертый бывалый фетровый краб на удочке и старая норковая шапка доктора Мамедова. Она тягает обоих по маминой квартире, громко поучает: здесь горшок, указывая на лоток в ванной, здесь мы едим и пьем, показывает Скряба на стойку с мисками, а здесь — Скряба затаскивает по очереди обоих детей, и шапку и краба, на кухонный стол — здесь мы воруем.
Кошка Скрябин часами вылизывала своего нового приемыша — норковую шапку доктора Мамедова. Потом ее немного мутило и тошнило.
А сейчас она усадила обоих детей перед собой и нудным тоном читает нотацию: мы вас не для того взяли в дом, чтобы вы просто так валялись. Вы должны мурлыкать, портить обои и бренчать мышкой с колокольцами.
А еще наша кошка Скрябин стала рукопожатной — научилась подавать лапу.
— Привет! — фамильярно рявкаем мы кошке в лицо.
Скряба царственно выбрасывает правую лапу. Я беру лапу в свою руку, кошка сжимает лапу в тугой ладный кулачок, пряча когти. Был ливень, мы все сидели в гостиной, каждый занимался своим делом. Кто читал, кто ногой качал, кто в Интернете новости смотрел, а кошка Скрябин сладко спала. Забежал доктор Мамедов.
— Привет! — крикнул он из прихожей. Скряба, практически не просыпаясь, чуть полуоткрыв сонные вежды, привстала с дивана, протянула в пространство лапу и мгновенно бухнулась обратно — спать. Доктор Мамедов обиделся, услышав в ответ на свое приветствие беспардонное громогласное ржание.
Я ночую у мамы. В дверь моей комнаты скребутся. Громко. Настойчиво. Долго. Переговариваются. Старшая говорит: я же помню, что тут была дверь. Младшая: да ну, пойдем поедим. А старшая: неееет, я еще не сошла с ума — я поооомню, здесь точно была дверь. А может… А может, здесь все-таки была стена? Или просто замуровали… Пока мы спали… А?
