— Не волнуйтесь, — успокаивающе кивнул Гордеев и протянул эксперту конверт с вознаграждением. — Это вам за хлопоты… Просто родственница покойной хочет восстановить всю картину.
— Понимаю.
— Так, значит, вы медик? И вы подписали заключение экспертизы, верно?
— Да. У меня не было оснований сомневаться!
— Это то, что я хотел услышать, большое вам спасибо!
Лапшин встал.
— Это вам спасибо… — Он явно не знал, в какой карман сунуть конверт.
— А вы его в дипломат, — посоветовал Гордеев.
— Нельзя, дипломат жена проверит, — объяснил Лапшин.
— Вот видите, как в жизни! Над каждым экспертом есть еще один, свой уже эксперт. Значит, у Монаховой была передозировка снотворного, я правильно все понял?
— Ну да… просто спиртное… снотворное…
— А какое снотворное она пила, я запамятовал?
— Да просто феназепам. Но понимаете, буквально горстями.
— Странноватые привычки, да? — пробормотал Гордеев. — Ну всего вам доброго… — И уже совсем как бы невзначай добавил: — А пустые облатки от таблеток вы нашли?
— Да, — сказал Лапшин, стоя в дверях.
— Много?
— Там корзина стояла возле кровати, под ночным столиком, — для бумаг, мусора всякого, там их много валялось.
— Адекватно принятому?
— Вполне.
Эксперт уехал, и тут же перезвонил Пушкин и, не здороваясь, в своей обычной грубоватой манере сказал:
— Юра, ну чего государственное учреждение бумагами засорять? Я же сказал: стакан, он и есть стакан.
— Это бокал, а не стакан.
— А по мне — стакан.
— Понятно… Пушкин, а Пушкин? — вкрадчиво заметил адвокат. — Корзина для мусора под ночным столиком у Монаховой стояла?
— Стояла.
— А домработницы у нее не было, так?
— Не помню… Вообще-то корзина полная была — на ночь глядя-то. Правильно, значит, не было домработницы.
— И облатки от снотворного где лежали?
— В корзине.
— Пушкин, смотри, что происходит: человек глотает кучу снотворного, просто нереально много, пьет коньяк, как ты говоришь, из стакана, а облатки педантично убирает в мусорную корзину. Это как?
— Это — хорошие манеры.
— Допустим, допустим, — не стал ни на чем настаивать Гордеев. — А они где лежали — вверху мусорной корзины или внизу?
— Кто?
— Ну облатки же пустые!
— Так, — сказал Пушкин. — Корзина же полная была, мы потом каждую бумажку изучали на предмет предсмертной записки или еще чего… Внизу они лежали, я точно помню… Но как же тогда… О черт!!!
— Пушкин, рот на замке, понятно?
— Да я…
— Рот — на замке. Следствие официально закрыто.
После этого разговора Гордеев позвонил в ресторан «Пушкинъ», который с легкой руки Турецкого их компания облюбовала уже довольно давно
