Тут в офис доставили посылку. По размерам Гордеев сразу же понял, что это картина. Он расписался в получении, дал курьеру на чай и запер дверь своего кабинета. Снял галстук и не торопясь, отодвигая приятные мгновения, разорвал упаковку. Картина оказалась размером примерно метр на восемьдесят сантиметров. Рама на ней была, видимо, более современная, чем сама картина. Что именно было нарисовано, разобрать действительно оказалось мудрено. Гордеев, например, никаких лошадей не увидел, а что касаемо натюрморта, то кое-что имелось. Например, когда он отходил от картины на пару метров, ему казалось, что он видит женщину, запрокинувшую голову и пьющую что-то из бокала. Но если он переворачивал картину, то все изменялось самым невообразимым образом: женщина больше не пила вино, он занималась любовью с неким загадочным существом. Ну и ну! А в нижнем правом углу картины стояла надпись «Chag». Даты, впрочем, не было.
Хотя Гордеев помнил, что великий художник прожил чуть ли не сто лет и умер в восьмидесятые годы прошлого века, картина могла быть самое позднее — двадцатых годов, ведь потом Шагал уже жил на Западе, и едва ли советский инженер-мостостроитель, каким бы он фанатичным коллекционером ни был, смог бы привезти Шагала из-за границы.
Гордеев даже понюхал картину, зажмурив глаза от удовольствия. Разумеется, она ничем не пахла. А не заделаться ли коллекционером, подумал Юрий Петрович и тут же Мысленно добавил: а на какие шиши? Он машинально осмотрел стены, но тут же себя и одернул: Шагала он конечно же отвезет домой… Что ж, до вечера время еще было, и Гордеев вернулся к текущим проблемам.
Позвонил Денис Грязнов, сказал, что вечером уже можно будет заехать за киношным удостоверением.
— На что оно тебе, кстати? — уточнил директор «Глории». — Надеюсь, ты им пользоваться не собираешься?
— Как это не собираюсь! Я с ним в Испанию поеду.
— Тяжело тебе приходится, — посочувствовал частный сыщик.
Затем Гордеев позвонил Турецкому и прозрачно намекнул, что было бы славно, если друг, товарищ и брат по оружию и борьбе организовал ему доступ к материалам дела о гибели Людмилы Монаховой-Зингер.
Турецкий немного подышал в трубку, потом сказал:
— Дело я тебе, конечно, не принесу, сам понимаешь. Но сам заглянуть в него вполне могу. Затребую сегодня же из архива. Скажи мне, что конкретно тебя интересует, и я попробую отыскать.
— Я хочу знать, что она пила на сон грядущий, из которого ей не суждено было вырваться. — Гордеев вздохнул, понимая, что просит от своего друга слишком многого. Хотя кто знает. — Вещдоки, которые были найдены на месте гибели, и заключение судмедэкспертизы о содержимом желудка и крови.
