— Два года назад, — кивнул Гордеев и… засмеялся.
Юрий Петрович действительно легко вспомнил того господина, которого обвиняли в одном пикантном правонарушении. Режиссер допустил, как считало обвинение, развратные действия в отношении несовершеннолетнего лица мужского пола в Сандуновских банях, куда они пришли по обоюдному согласию и где, по многочисленным свидетельствам, очень душевно проводили время.
— Между прочим, этот парнишка, который… ну вы понимаете… он тоже снимался в нашем сериале, и он многим Сергею Юрьевичу обязан.
— Что вы говорите? — иронично протянул Гордеев, несмотря на то что год назад он отнесся к своей работе, как всегда, с полной серьезностью и вытянул режиссера-бисексуала из неприятностей, которые, как удалось доказать, ему подстроил коллега, режиссер и конкурент, пытавшийся перетянуть к себе молодое дарование и на всякий случай помешать работе над текущим проектом. Возможно, так на телевидении и принято, но Гордеев придерживался другого мнения. Он сумел убедить помощников того, другого режиссера дать показания против своего шефа, и для Сергеева все закончилось благополучно. — Значит, тот парнишка многим Сергею Юрьевичу обязан, да?
— Конечно! Такая черная неблагодарность, я этого просто не понимаю. Он же благодаря Сергееву карьеру сделал!
— Так уж и карьеру… — Гордеев подумал, что эта девочка всерьез считает свой сериал чем-то вроде «Войны и мира».
— Вы напрасно иронизируете. Впрочем, вы правы, к нашему делу это отношения не имеет.
— К нашему делу? Так в чем же состоит наше дело? Судя по тому, что я услышал, вы, Яна Станиславовна, считаете, что гибель вашей сестры не была самоубийством?
— Я в этом уверена, просто убеждена! Мила была не такой человек, чтобы, впав в депрессию, наглотаться таблеток. Она бы никогда, никогда не сделала такой шаг! Это совершенно не в ее характере. Депрессия, говорил мне следователь раз двадцать. Депрессия! Тьфу! Да какая, к черту, депрессия?! Ее убили.
При слове «депрессия» Гордеев чуть вздрогнул и снова сам себе удивился. Его обычная апатия рассеивалась как дым. (Слово «убийство» было для него более привычно, и, как ни грустно, на него он почти не отреагировал.)
— Видите ли, Яна Станиславовна, — осторожно сказал адвокат, — близкие люди всегда не верят таким вещам. Как правило… — уточнил он. — Я, Яна Станиславовна, сталкивался с подобными ситуациями неоднократно и…
— Перестаньте называть меня Яной Станиславовной! — прервала она.
