Вечером, когда Соколовская дожевывала привычный кусок торта, Щербак подсел к ней в кафе.
— Тереза, мне нужно с вами поговорить.
Она отшатнулась:
— Кто вы такой?
— Частный детектив из России.
— Ну конечно!
Он показал ей свое удостоверение. Она мельком взглянула и скорчила презрительную гримасу:
— Здесь не ваша страна, разговаривать я с вами не обязана и не буду.
— Вы даже не поинтересуетесь, о чем я хотел с вами поговорить? — спросил Щербак.
— Нет, я не любопытна. И до свидания.
— Тереза, — Щербак намеренно не давил, но четко следил, чтобы голос звучал сочувственно, — я прилетел сюда из Москвы специально, чтобы встретиться с вами.
— Это ваши проблемы.
— Возможно, не только мои. Я расследую обстоятельства гибели Милы Монаховой и…
— Монаховой? — Она вопросительно вздернула бровь. — Это та самая стерва, что вышвыривает на улицу людей, десять лет верой и правдой ей служивших?
— Та самая, — подтвердил Щербак. — Только давайте прибережем эту вашу, бесспорно, блестящую реплику для более доверчивых и менее осведомленных слушателей. Я уверен, что Монахова всегда по-своему неплохо к вам относилась, даже любила вас, по-своему. И уж точно вам доверяла. А спектакль с вашим позорным увольнением был специально разыгран.
— Зачем, интересно? — буркнула Соколовская.
— Вам лучше знать, впрочем, я тоже догадываюсь зачем.
— Мне наплевать на ваши догадки, я не желаю с вами разговаривать! — Она попыталась подняться, но Щербак удержал ее за локоть и несильным нажимом усадил обратно на стул.
— Послушайте, Тереза. Я считаю, что Монахову убили, и только вы можете помочь мне доказать это.
Она хотела возразить, но он жестом остановил:
— Дайте мне договорить. Вы тоже любили и продолжаете любить Монахову. Продолжаете смотреть фильмы, где она играла, и плачете ночами, повторяя за ней, экранной, каждое слово, потому что знаете все ее роли наизусть. Я допускаю, что вам наплевать на справедливость, торжество которой понятие, в сущности, абстрактное, но как насчет возмездия? Разве вам не хочется, чтобы смерть Милы была отмщена?
Разве вам наплевать, что ее убийцы добились своего и при этом разгуливают на свободе, уверенные в своей безнаказанности?
— Откуда вы знаете, что я плачу?! Вы следили за мной? — Похоже, всю сумбурную тираду о справедливости и возмездии она пропустила мимо ушей, пораженная тем, что постороннему человеку известны о ней такие интимные подробности.
— Как? Я, по-вашему, прокрался ночью через лавку вашего отца и подглядывал в замочную скважину?
