— А что, тот парень в магазине и есть пан Соколовский? — поинтересовался Щербак.
— Ни, пан Соколовский ест старый, как я. А то ест его онук. Пан Соколовский ма двье красивые дочки…
«А одна из них как раз недавно вернулась из России» — вертелось на языке Щербака. Но пан Ковальский о Терезе ничего не сказал. Он вспомнил, как за старшей дочерью Соколовского, Марысей, ухаживал сын цветочника, и перескочил на цветочника, потом на владельца винного погребка. Щербак мог бы узнать обо всех обитателях квартала, если бы старика не прервал телефонный звонок. Щербак завертел головой: это был не его телефон. Но тут дед достал сотовый, который совершенно не вязался с его старорежимным обликом, и, проворковав что-то в трубку, стал прощаться. Пожав руку Щербаку, он настоятельно порекомендовал кроме стандартных достопримечательностей, которые обычно показывают туристам в Лодзи: «Ксенжи млын» и улицы Петрковской посмотреть еще обязательно крупнейшее в Европе еврейское кладбище.
Щербак в гордом одиночестве просидел на лавке для курящих еще почти два часа. Он сильно проголодался и выкурил почти всю пачку сигарет, а в табачную лавку так и не зашел никто, по возрасту соответствующий отцу Терезы. Туда всего-то заглянуло человека три, и Щербак не понимал, как при таком количестве клиентов пан Соколовский ухитряется сводить концы с концами…
Наконец около семи возле входа в лавку остановилось такси, из которого вначале, кряхтя, вылез старик, а за ним — женщина. Тереза! Она проводила отца в магазин и тут же вышла. Щербак выбросил сигарету и двинулся следом. Если она идет домой, то приведет его к своему жилищу.
Тереза шла медленно, словно решила прогуляться, иногда кивала встречным прохожим. Тут, похоже, все местные друг друга знали, но было достаточно и праздношатающихся туристов, так что Щербак не выглядел белой вороной. Один раз Тереза остановилась поболтать с продавщицей мороженого, и Щербаку пришлось минут пять усердно разглядывать витрину ювелирной лавки. Наболтавшись, Соколовская чуть ускорила шаг и зашла в «Kawiamia», то есть кафе, где подавали кроме кофе только кондитерские изделия. Щербак не отказался бы сейчас от чего-то посущественней, вроде хорошей порции польского крестьянского бигоса или чернины. Но пришлось довольствоваться кусочком сливового пирога. А Тереза, совершенно не заботясь о фигуре, наслаждалась шоколадным тортом, а потом заказала себе еще и эклеров.
Она выглядела, пожалуй, моложе своих сорока. Серьезное вытянутое лицо, очень короткая стрижка, самый минимум косметики — скорее некрасивая. Возможно, виной тому сдвинутые брови и острый, подозрительный взгляд.
