Йенсен все еще держал ее за руку, другой обвил ее спину, рассеянно проводя большим пальцем точно в тех местах, где находились самые болезненные точки. Она подумала, знал ли он вообще, что творит, и отпрянула от него, потом посмотрела ему в лицо.
– Там у вас будут синяки, – заметил он.
– А вам–то что? Хотите поцеловать, чтобы все прошло?
Между ними застыло молчание. Словно кто–то третий присутствовал в комнате, более назойливый, чем бесчувственный Гарри, и на мгновение Женевьева испугалась, что встретится взглядом с Йенсеном. Но она преодолела боязнь и посмотрела ему в глаза, хотя по его лицу так ничего и нельзя было прочесть.
Словно ящик Пандоры – слово вылетит и не поймаешь. Притворяться было бы напрасной тратой времени: он, кажется, завел дурную привычку наперед знать, о чем она думает.
– Вы поцеловали меня, – резко бросила она. – Прошлым вечером.
Каменное лицо не дрогнуло, но у нее сложилась уверенность, что он находит ее забавной. Эта мысль приводила в ярость.
– Да, – признал он. – Поцеловал.
– Почему?
– Потому что это самый легкий способ подобраться поближе и вырубить человека, – пояснил он. – Продемонстрировать?
– Нет! – вскрикнула она, пытаясь вырваться.
Он снова улыбнулся:
– Я не собираюсь целовать вас. Я имею в виду вот это.
И прежде чем она осознала, что он вытворяет, он приложил ладонь к ее шее, такую прохладную на пылающей коже Женевьевы. Йенсен чувствовал ее бешеный пульс, и она ничего не могла предпринять, чтобы скрыть это. Наверно, ему к такому не привыкать.
– Не дергайтесь, – сказал Питер, когда она попыталась отодвинуться. Длинными пальцами он поглаживал основание ее шеи, большим пальцем водя по горлу.
– Пустите меня.
– Просто нажмите большим пальцем вот эту точку. – Он показал, и у нее начало темнеть в глазах, прежде чем он освободил ее. – И потом вам не придется беспокоиться, что кто–то захлебнется в своей крови. Но нужно только правильно попасть. Вот почему я вас поцеловал. Вы оторопели и дали время проделать все, как надо.
– А что, если вы попытаетесь вырубить другого мужчину? – саркастически заметила она.
В холодных синих глазах ничего не отразилось.
– Тогда я поцелую его, – сказал он самым холодным тоном. – Сейчас попытайтесь сами.
– Я не собираюсь, – пытаясь вырваться, заявила Женевьева.
– Я имею в виду прием, а не поцелуй, – уточнил он, схватив ее за руку и приложив к своей шее. – Не брыкайтесь. Попробуйте, найдете ли правильно точку.
Она не хотела прикасаться к нему. Кожа его была прохладной, шелковистой под ладонью, и Женевьева почувствовала ровное биение его пульса по контрасту с ее несущимся вскачь сердцем. Она сильно нажала пальцем куда–то, лишь бы отделаться от него, но он помотал головой, притягивая ее ближе.
