Брюнет взметнул кулак в приветственном жесте, чем-то напоминавшем жест испанцев-республиканцев «но пассаран», что значит «они не пройдут».
Двери дома разъехались в стороны перед гостями. Узкий коридор вел в просторную залу. Две стены были настолько прозрачны, что казалось, будто их нет вообще, об их присутствии напоминал лишь светящийся пунктирный узор – чтобы никто не надумал выйти отсюда наружу и не разбил лоб. Половина третьей стены занимал телевизионный экран светло-зеленого цвета. А через всю четвертую стену шла огромная карта континента со светящимися значками. В центре помещения на белом пластике пола ярко-синими пятнами выделялись три низких уютных кресла.
– Оружие, – рыжий протянул руку.
Лаврушин, расстегнув кабуру, с удовольствием отдал свой пистолет – он ненавидел оружие и боялся его. Степан, поморщившись, протянул свой пистолет с неохотой – ему эта железяка придавала уверенности.
– Ждите, – рыжий вышел из комнаты. Дверь за ним с шелестом закрылась. Закрылась намертво.
Степан критически огляделся. Упал в мягкое гостеприимное кресло. И осведомился:
– И что дальше?
– Подождем, – пожал плечами Лаврушин, усаживаясь в соседнее кресло.
– А что нам еще остается?
Минут через пять двери распахнулись и на пороге в сопровождении рыжего появился немного полноватый, седой, немолодой мужчина. Два шрама крест на крест прочерчивали его щеку. Выражение лица незнакомца было жестким и неуступчивым, движения – резкими. В глазах горел недобрый огонек. Желания поболтать с таким человеком, пусть даже на отвлеченные темы, не возникало. От таких людей лучше держаться подальше.
Седой уселся в кресло и небрежным жестом пригласил последовать своему примеру вставших при его появлении землян.
– У меня нет времени на пространные вступления, – голос у него был низкий, хрипловатый, негромкий и вместе с тем напористый. – Я – Комсус рен Таго.
«Сам глава местного сопротивления. Сюрприз, – подумал Лаврушин. – Вот только приятный ли?»
– Ваших имен можете не называть – они не имеют значения. Я знаю, откуда вы.
– И откуда? – заносчиво произнес Степан. Ему новый знакомый явно не нравился, а он не привык скрывать свои антипатии.
– С Тании.
«Что же творится? – подумал Лаврушин, которого охватило смятение. – О нашем прибытии что, известили по телевизору, и к месту посадки катера бросились толпы встречающих? Правда без букетов и оркестров, зато с пулеметами и ракетами».
– Ошибаетесь, – слабо запротестовал он.
