— Доброе
утро, Гарри, — с
нажимом повторяет
Риддл,
холодно
усмехаясь.
— Доброе
утро, —
наконец
соображает
он, и Риддл
удовлетворённо
кивает.
— Я рад,
что ты
вспоминаешь
значение
слова «манеры»,
— произносит
он и
оглядывает
его с головы
до ног. — Что ты
сегодня нам
приготовил? Собираешься
прийти на
завтрак в
пижаме?
— Я ещё не
успел
переодеться,
— сглотнув,
бормочет
Гарри и
переводит
ненавидящий
взгляд на
рубашку.
— Это как
раз хорошо, —
кивает Риддл,
— ибо я пришёл
помочь тебе
справиться с
этой
нехитрой процедурой.
— Гарри
открывает
рот, чтобы
спросить, не
ослышался ли
он, но тут
Риддл
холодно
добавляет: —
Раздевайся.
— Но я и
сам могу… —
хрипло
начинает
Гарри, но Риддл
перебивает
его:
— Сам ты
смог вчера. Я
ведь сказал,
что с сегодняшнего
дня лично
буду
контролировать
соблюдение
тобой правил.
Раздевайся,
Гарри. У меня мало
времени.
Он
кидает
рубашку на
кровать и
начинает неуверенно
расстёгивать
пуговицы на
пижаме.
Влажные
пальцы
дрожат, и
каждая
пуговица поддаётся
с трудом.
Риддл
смотрит, не
отрываясь, и
от его
тяжелого внимательного
взгляда
Гарри
покрывается
холодным
потом.
Справившись
с последней
пуговицей, он
снимает
рубашку,
кладёт её на
кровать и
выпрямляется,
осторожно
переводя взгляд
на Риддла. Но
тот только
кивает и делает
нетерпеливый
жест рукой.
—
Продолжай.
— Но я…
— Время,
Гарри. Его
очень мало, —
настойчиво
повторяет
Риддл.
Гарри
чувствует,
как начинает
заливаться краской,
потому что
под
пижамными
штанами ничего
нет.
Трясущимися
руками он
хватается за
резинку
штанов, но
замирает.
Раздеваться
перед Волдемортом
настолько
нелепо и
унизительно, что
он всё ещё не
верит в то,
что ему
приходится
делать. Он
решает
предпринять
последнюю
попытку.
—
Пожалуйста, —
срывающимся
голосом
шепчет он, — я
оденусь сам.
—
Раздевайся, —
следует
холодный
ответ. — Перестань,
Гарри, —
добавляет
Риддл уже
насмешливо, —
что у тебя
там такого,
чего я не
могу видеть в
зеркале
каждый день?
Гарри
сдавленно
вздыхает,
понимая, что
с Риддлом
спорить
бесполезно.
Он заставит
его подчиниться:
зажатая в
длинных
пальцах палочка
красноречиво
говорит о
намерениях
её владельца.
Голова
кружится, а к
горлу
подступает
мерзкая
тошнота.
Однако Гарри
справляется
с собой и, на
мгновенье
прикрыв
глаза, стягивает
брюки.
Неловко
выпутавшись
из штанин, он
отбрасывает
их ногой и
медленно
выпрямляется,
опуская руки
по швам. Он
понимает, что
если
попытается
прикрыться,
это будет
выглядеть
ужасно глупо.
Голову он так
и не поднимает.
От стыда и
ярости руки
сжимаются в
кулаки, а
зубы
стискиваются
так, что
ходят желваки.
Ему кажется,
что от
смущения
красное у
него не
только лицо,
но и всё тело.
Он снова
прикрывает
глаза,
стараясь
отрешиться от
всего
происходящего,
но спокойный
голос
возвращает
его к
реальности:
