Но не успевают. За последним поворотом, там, где уже просматривается выезд и колея на радостях разбегается не то на две, не то даже на три, путь наверх перекрыт стаей псов, на первый, беглый, взгляд, бродячих, разлегшихся, словно на привале. Во всяком случае, они никуда не торопятся и при нашем появлении не начинают собираться. Свора насчитывает с полтора десятка рыл, как одно повернутых к спуску. Все остаются лежать, лишь ближайший приподнимается на передних лапах, обозначая сидячее положение.
– Ну, чо, блохастые, не ждали? – спрашиваем с нажимом.
Псы молчат, видимо, дело обстояло как раз наоборот.
Ладно, попробуем по-другому. Наклонившись, вытягиваем из голенища «именной ятаган», подбрасываем с переворотом и громко интересуемся:
– Кто желает заработать славу героя и умереть первым в назидание потомкам, а, сучьи дети?
Еще парочка – из ближних – привстает. Остальные просто ждут, в глаза вроде ни один не смотрит, но и из вида никто не упускает.
Пора переходить к делу, а то, ведь, и смеяться начнут.
Выдыхаем со всхрипом и устремляемся прямо в гущу, громко топоча, утробно ухая и потрясая ножом. Передний подбирается, выжидает момент, поводя опущенным хвостом, и внезапно, почти с места, прыгает нам на грудь. Хорошо еще, что попадает в шаг. Слегка прогнувшись назад, пинком снизу в брюхо успеваем добавить траектории его движения нужной размашистости, и он с недоуменным вяканьем взмывает над нашей головой. Пока он там раздумывает, как ему опускаться обратно: планировать или валиться кулем, рвемся дальше. Следующего, низко припавшего к земле, просто перепрыгиваем. Но тот, что за ним, готов к любому повороту: стоит в полный рост и оскаленной пастью выцеливает нашу ногу. Когда он понимает, что в зубах окажется именно правый ботинок и уже устремляет морду навстречь, мы, резко наклонившись, наотмашь хлещем его лезвием по глазам. Судя по переливчатому визгу, попадаем удачно. Но справа, из-под руки, чуть ли не из-за спины, стремительно выбрасывается тень, немыслимо изогнувшись в полете, по-акульи изворачивается на спину и с размаху смыкает клыки на нашем горле.
Неожиданно резкая боль. Волна шока. Провал.
Мутная тьма.
Равнодушный голос откуда-то сверху:
Ваш труп с выеденными внутренностями пролежал в карьере несколько дней, пока вороны, а затем муравьи не завершили начатое стаей голодных псов. Хоронить останки никому не пришло в голову. Бесхозные выцветшие кости лишь придали пейзажу колорита.
