Выбираемся на так называемую просеку. Это тот же лес, в котором, однако, помимо обычной растительности попадаются опоры бывшей высоковольтки, правда, уже без проводов.
Без проводов-то, без проводов, но что-то, вроде, гудит? Напрягаем оба уха. Не-ет, не гудит – воет. Вернее, повывает. Без чувства и надежды. Видать, болящий волчара устал жалобиться.
Идем влево по высоковольтной линии. Через шесть столбов лес начинает редеть, а у седьмого совсем сходит на нет, открывая пологий спуск в речную долину. Где-то на той стороне загородная дорога подступает к въездному мосту в Надоль-аль-не-Надоль, а левее, на высоком бугре, располагается меринова резиденция.
На опушке под раскидистым кустом своей ягоды сидит матерый волчище с заметно подведенным брюхом. Сидит и качает опущенной головой.
– Вот-вот, – злорадствуем мы вместо приветствия, – зубы надо было чистить. Или хотя бы хрящи когтем выковыривать.
Волчара зыркает на нас, но не отвечает. А что здесь скажешь?
– Ладно, хватит тут зад просиживать, – продолжаем мы, снимая с плеча аркан. – Ужо пойдем, лечить тебя решено. Со всей культурой. Зафиксируют, чтоб не брыкался, вставят в пасть металлическую распорку и будут то ли сверлить до самого нерва, то ли драть вместе с корнем. А может, дабы не жаловался потом по лесам на отсутствие братской заботы, сначала одно, затем другое. Любишь дантистов-то?
Волчара злобно ощеривается, даже, пожалуй, вызверивается.
Ну да, кто ж их любит?
Примеряемся – и оп-па! Аркан шелестит, разворачиваясь в полете, и обхлестывает волчинную башку петлей. Выбираем излишек, наматывая на левый локоть. Закидываем веревку на плечо и тащим. Волчара изо всех сил упирается.
Преодолевая сопротивление, наклоняемся вперед и сдвигаем-таки его с места. Неожиданно веревка резко провисает, и мы валимся ничком на землю. Повернув голову, обнаруживаем чуть ли не в метре от себя раскрытую клыкастую пасть. Углядеть в ней кариес не успеваем. Инстинктивно катимся рывком влево и на третьем обороте стартуем прямо из положения лежа.
Через тридцать метров волчара теряет к нам интерес, садится на задние лапы и принимается как-то странно мотать и дергать башкой. Присмотревшись к движениям, мы, наконец, проникаем в зародившийся замысел. Будь боль в пальце, он бы его, конечно, отгрыз, но выкусить самому себе зуб… Прав костюмированный, ты, брат, неразумен.
– Ладно, – говорим, – может, тебе сначала новокаину вкатят, дураку такому.
Осторожно возвращаемся, медленно наклоняясь, подбираем аркан. Отступаем почти на всю длину и повторяем маневр, стараясь поймать момент, когда натяжение веревки резко ослабнет.
