Однако тут же понимаем, что на рывок он не пойдет – уж больно ноги у него разные. Такая колченогость не располагает к быстрому бегу даже на короткие дистанции.
Значит, не меняя ритма, продолжит заговаривать зубы.
А мужичина явно опасен и подпускать его без крайней необходимости не стоит.
Изображаем разогревающий бег на месте и весело интересуемся:
– Чо, мужик, в салочки захотелось поиграть?
Он слегка вскидывается и тормозит.
– Э, да ты ж живой!
Похоже, он в самом деле сильно удивлен.
– А ты считаешь, что это непорядок?
Осознав подложку вопроса, он немного тушуется и отводит взгляд.
– Да нет, я не о том…
– Ну так я пошел себе?
Уловленная насмешка возвращает его в чувство.
– Шастать тут все равно не положено! Больше уже не пущу.
– Даже если мне нужно будет?
– Особенно, если тебе нужно будет! – окончательно взъяривается он.
– Ладно, я запомню твои слова, вдруг еще доведется столкнуться…
– Да и я тебя, пронырливый, не забуду!
Тепло попрощавшись, расстаемся.
Дорога, слегка виляя, втягивается в длинную горловину, образованную почти отвесной стеной глинистого обрыва слева и крутым склоном бугра, подступающего справа. Затем ныряет во вторую ложбину, расположенную уступом ниже.
И этот уступ последний. Дальше следует затяжной подъем, и дорога, перевалив гребень, скрывается из виду. Но это дальше. Сильно дальше. Можно сказать, за пределами досягаемости. Потому как в самой нижней части поперек пролегает мощная овражистая балка, и глиняная насыпь, по которой дорога перебиралась на другую сторону, напрочь разрушена. То ли буйным весенним размывом, то ли самопроизвольным оползнем под тяжестью лет.
Как-то сразу делается понятным, что даже если нам удастся спуститься на дно оврага и форсировать топкую жижу, то выбраться по оплывающему и осыпающемуся обрыву на другую сторону – уже нет. И лучше не пробовать, поскольку и обратно подняться, скорее всего, тоже не получится.
И что теперь? Резать под корень строевой лес и рубить – тем же ножом – мост? Ежели не перекуривать – к осени запросто успеем.
Растерянно оглядываемся.
Неподалеку от дороги, под сенью невысокого деревца с ажурной листвой, на остатках белесовато-серого бревна сидит дедок, смотрит на нас светлыми глазами и лыбится.
– Скажи-ка, дедушка, – обращаемся к нему, – как тут на север пройти?
Дедок не теряется.
– А зачем тебе север, болезный, солнце мешает?
От такого поворота мы слегка торопеем.
– Да нет, просто надо до дракона добраться.
– Дракона? – задумчиво тянет дедок.
