Мир изменился, утратив изначальный смысл.
Кто с кем борется?
Серебряный кинжал на него никак не действует, недреманное око не наливается предупреждающим светом, значит, это не есть абсолютное Зло.
Но если оно не абсолютно, то почему даже сильнее?
Волны, исходящие от того, который движется по окоему вправо, не затухают, а наоборот, накатывают все мощнее.
Похоже, мы перестали чувствовать длинные линии. Видимо, возникла еще более протяженная, чем способны воспринять наблюдающие старцы. И в самом ли деле, в таком случае, мы от абсолютного Добра?
В чем теперь черпать уверенность?
Эпицентр деформации стремительно удаляется на север. По пути его, понятно, уже не перехватишь. Предстоит долгая дорога к месту новой стоянки.
Но с каким арсеналом? Специально предназначенный нож всего один, передается из поколения в поколение, другого такого попросту нет.
Выходит, тоже обрыв традиции.
Пред мысленным взором постепенно всплывает некое лоскутное устройство, с едва зарубцевавшимися швами, торчащими охвостьями узлов и разномастными заплатами, прикрывающими прорехи, уже не поддающиеся никакой штопке.
Как ни крути, на этом посту теперь нужен другой, которого наспех перелицованное мироздание не ввергает в бессильную тоску, не кажется безвозвратным развалом.
Пора готовить преемника.
Иначе не освободиться.
Поскольку обязанности нельзя бросить, можно лишь переложить.
Пока еще не поздно…
Но последователь должен прийти сам.
Только когда созрел ученик, наступает время учителя.
Остается ждать.
Сколько хватит жизненных сил, в этом мире, а потом и в ином.
По-другому все равно не отпустят.
Те, на ком долг, люди подневольные.
Но сколь ни печально, роль учителя в этом деле невелика, разве что произнести напутственное слово, да в узловых местах расставить указующие знаки.
Дойти все равно можно только самому.
Уж таково добровольно принимаемое на себя служение, не заканчивающееся даже с жизнью, предполагающее неослабную бдительность, постоянную готовность и полное одиночество. И – необратимость стези, начиная уже с испытательного этапа…
Взялся за гуж, полезай в кузов.
Это мы добавляем от себя, возвращаясь из трехсотлетней глубины.
Впрочем, по местным мерками прошло не более века.
Когда мы садились на камень, солнце касалось западной гряды, сейчас же еще не выбралось из-за крутой восточной.
Сколько мы отсутствовали?
Опыт подсказывает, что не одну ночь.
Сверяемся по экрану навигатора.
Ровно десять дней.
Все правильно, семь плюс три.
