– Про лекаря-то слыхала? – спрашиваем.
– Слыхала, слыхала, – отвечает она. – В округе с самого утра только и разговоров, что назад перебрался. Надо ему лишь снова на людей настроиться. Отвык за три года. Бабки наши, что пошустрее, уже и очередь расписали, кому мыть-убирать в амбулатории. Занавески опять же постирать. Чтоб к открытию ни пылинки. Событие-то какое. Первый раз что-то к лучшему. Может, и остальное в обратную сторону тронется.
– Эк ты все повернула.
– Да ужли я? Признайся, ты ведь устроил? – хитро косится скорнячиха.
– Ну, разве что руку слегка приложил.
– Иногда и того хватает для начала.
– Да ладно тебе, – отводим взгляд.
В конце проулка появляется уже неспешный Плешивый, урегулировав, должно быть, текущий баланс услов.
– Ждешь, когда пройдет? – спрашивает вдруг лесникова вдовица.
– Сметлива ты, однако. А может, заодно скажешь, как Харю обмануть?
– Есть один способ, – смеется она, – но это только если убытку не боишься.
– Заплатить, а товар не взять?
– А как догадался?
– Да тоже смышленостью отличаюсь.
– Кто Харю обманет, о том песни петь будут, – вздыхает скорнячиха.
Плешивый, поравнявшись, мотает призывно головой:
– Идем?
– Еще не сейчас. Дело есть.
– Портупеей решил обзавестись?
– Ага, с деревянной кобурой, а для комплекта картузом и кожанкой.
– Комиссарить станешь?
– Настраиваюсь.
– Давай-давай, – говорит Плешивый и двигает дальше.
Дожидаемся, когда отойдет достаточно, и быстрым шагом направляемся к деревенской площади. Тень бежит далеко впереди нас. Как бы не закрылся, ложатся тут с заходом солнца.
Действительно, хозяин харинского заведения уже возится с запорами на воротах.
При нашем приближении поднимает пламенеющее на закате лико. Это, кажется, к ветреной погоде.
– Если ко мне, – говорит он, не дождавшись приветствия, – то чего ж так поздно?
– Общественные заботы задержали.
Движением бровей он оценивает нашу реплику.
– Слыхал, ты в гору пошел.
– Не сам, Плешивый тянет.
– Ну да, и меня предупредил, чтоб к твоим просьбам отнесся повнимательней и не цеплялся к небольшому превышению кредита.
Слегка выделив голосом слово «просьбам», он аккуратно расставляет акценты. Вот бестия, авторитетом его не шибко-то проймешь, знает себе цену.
Но возможно, умнее будет и не тягаться с ним сейчас в хитрости, дабы ненароком не насторожить. В конце концов, modus operandi давно, оказывается, найден, услового убытка, мы не боимся, а без народных песен в нашу честь как-нибудь обойдемся. Хочется, конечно, оставить Харю в последних дураках, но это уже удовольствия ради, а не дела для. Поскольку в первую очередь именно оно, к нему и приступаем.
