От Карлотти и от толпы нагрянувших ко мне сыщиков я избавился только в десять минут двенадцатого. Они искали отпечатки пальцев, совали нос во все щели и углы, фотографировали сломанную дверь и вообще подняли тарарам.
Я спустился к Джине, объяснил ситуацию и велел ей не ждать меня. Она хотела остаться, но я не позволил. Мне с лихвой хватало полиции, чтобы заниматься еще и ею.
Она обещала позвонить утром, окинула меня встревоженным взглядом и уехала в такси.
Карлотти выслушал мои объяснения относительно камеры. Я показал ему, куда ее положил, и он осмотрел сломанный замок ящика. Я не был убежден, что он поверил моему рассказу. Его лицо сохраняло бесстрастное выражение, но мне показалось, что обычное вежливое спокойствие дается ему с трудом.
— Странное совпадение, синьор Досон, — сказал он. — Вы получаете камеру всего на несколько часов, и тут вламывается вор и уносит ее.
— Да? — саркастически парировал я. — И не только ее, а еще и мою одежду, черт побери, мои сигареты, виски и наличные. Ничего себе совпадение!
Один из людей Карлотти приблизился и вполголоса доложил, что не обнаружено никаких отпечатков пальцев, кроме моих собственных.
Карлотти задумчиво посмотрел на меня и пожал плечами.
— Мне придется доложить об этом шефу, — сказал он.
— Докладывайте хоть президенту, если хотите, — парировал я, — только верните мне мои вещи.
— Камера — серьезная потеря, синьор.
— Плевать мне на камеру. Это ваше дело. Если вы только сейчас поняли, что она для вас важна, вряд ли вы можете винить меня в ее пропаже. Гранди отдал мне камеру, и я расписался в ее получении. Он заявил, что ни ему, ни вам она не нужна. Так что не смотрите на меня так, будто я подстроил этот грабеж, чтобы насолить вам.
Карлотти посоветовал мне не сердиться. Этим горю не поможешь.
— Ладно, я и не сержусь. Будьте добры отослать своих ребят, чтобы я мог хоть немного прибраться и поужинать.
Им понадобилось еще полчаса, чтобы убедиться, что грабитель не оставил ни одной улики, после чего они наконец ушли с величайшей неохотой.
