— Разумеется, вам не стоит этого делать, таким образом вы оскорбите его величество, — сухо объявил магистр и вперил в меня возмущенный взгляд.
Проклятая пентаграмма, а вот его величество я как-то упустил из виду. Придется оправдываться.
— Когда я вернулся от повелителя, — оскорбленно сверкнув глазами в ответ на невысказанный упрек магистра, холодно процедил я, — посреди гостиной уже стояла корзина с огромным букетом роз и посланием. У меня возникло подозрение… что его величество специально вызывал меня, чтоб некто мог без помех поухаживать за госпожой Мэлин, и я позволил ей прочесть это письмо.
— И что в нем было? — В голосе магистра царило спокойствие, а в его душе бушевала буря.
— Маглор Иридос не знает, что в послании, — гордо сообщила бастарда, — он никогда не читает чужих писем!
Так и быть, не стану лишать эту новоявленную интриганку сладкого. Похоже, разразилась бы нешуточная гроза, если Мэлин отправилась на назначенное свидание.
— А вот я читаю, — едко усмехнувшись, признался в глубине своего падения магистр, и бастарда, вздохнув с притворным огорчением, достала из своей сумочки знакомый мне конверт.
— Вот оно.
Гуранд недрогнувшей рукой взял письмо из ее пальчиков, развернул, прочел, и свирепо нахмурился.
— А где была в этот момент ваша служанка?
— Окно протирала, — взял я на себя тяжкий грех предательства.
Смешно было бы не сообразить, что Сола пребывала в сговоре с внезапно объявившимся воздыхателем.
Магистр выглянул в окно, обнаружил, что мы уже въехали в самую престижную часть города, где селились только приближенные к повелителю знатные господа и сообразил, что будет выглядеть, по меньшей мере, подозрительным, если выскочит сейчас из кареты и помчится назад.
Подавил досадливый вздох и, сообщив, что это письмо он вынужден забрать, откинулся на спинку сиденья, явно намереваясь продумать план действий.
В этот момент в кучерское окошко предупредительно стукнули, потом оно распахнулось, и сияющее лицо Марта сообщило, что мы прибыли.
Я ничуть не сомневался, что Таилос не подведет, но пересилить себя и не посмотреть в окошко все же не смог. Да и неестественно это выглядело бы, успокаивало само себя мое чувство собственного достоинства, если человек, решивший на несколько дней или недель поселиться в чужом доме, не начал немедленно его осматривать.
Впрочем, к моменту, когда мое любопытство победило в этой внутренней борьбе, наблюдать за мной было некому. Спутники дружно прилипли к своим оконцам, и мне оставалось лишь последовать их примеру.
