— Однако же ведь это ужасно — больше не существует настоящее общество! Его нигде найти невозможно…
— Да, это правда, всюду втираются неизвестно откуда… des parvenues.
— Какие-то племянницы! Какие-то бедные воспитанницы… Dieu sait qui!
— Хоть бы тетка одела ее прилично, старая скряга! Посмотрите — ведь это просто срам!
— И что в ней находят хорошего?!
— Нет, она красива без спора!
— Какая же красота! Pale, maigre… une vieille fille!
— Старуха говорит, что ей всего двадцать один год.
— Сказать все можно! Я уверена, что целых двадцать пять будет.
— Теперь еще недоставало, чтобы ее фрейлиной сделали!
— Ну, до этого не дойдут, — это было бы уже слишком!!.
«Mademoiselle Lamzine», конечно, не слышала и не подозревала этих разговоров. Она спокойно продолжала отвечать тем, кто обращался к ней с вопросами. И в то же время рассеянный взгляд ее темных, мечтательных глаз ясно показывал, что она очень далека от окружающего и что в ней нет никакого веселья. Иногда только ее тонкие, прелестные черты принимали какое-то странное, не то тревожное, не то испуганное выражение, будто она ждала чего-то, будто чего-то боялась.
Но замолкшие было звуки оркестра снова раздались. Прозвучал ритурнель контрданса. Произошло всеобщее движение. Блестящие кавалеры скользили по паркету, спешили к своим дамам, расставляли стулья.
Великий князь провел «mademoiselle Lamzine» через всю залу среди расступающейся толпы. Катрин несколько справилась с собою и получила хоть то маленькое удовлетворение, что оказалась vis-a-vis с великим князем. Она оглядела его даму быстрым, но глубоко презрительным взглядом, которого та, впрочем, не заметила.
«Вот так выбор!» — думала она. — И зачем это она здесь, по какому праву? Нет, если княгиня Маратова начинает таскать за собою всех своих бедных родственниц и крестниц — так пусть уж извинит… я и ее к себе приглашать не стану!.. Ни за что! Ни за что! Она совсем выживать из ума стала, эта толстая дура, и ее надо проучить… Меня поддержат и другие — я уверена в этом!..
Но в то же время она с досадой видела, что великий князь очень любезно беседует со своей дамой.
«О чем он может говорить с нею?! Чем она может занять его?!» — раздражительно думает она, рассеянно отвечая на вопросы своего кавалера.
Фигуры контрданса начинают сменять одна другую. Великий князь, очевидно, находившийся в самом веселом расположении духа, обращается к Катрин с любезными фразами. Она оживляется, глазки ее начинают сиять. Великолепные бриллианты ее сверкают на голове, на шее и на руках. Она детским голоском нанизывает одно на другие почти ничего не значащие французские словечки. Она мало-помалу проникается сознанием своей красоты, своего блеска — ей становится весело…
