К счастью, вряд ли найдется коммунист, способный сделать такое предложение. Зато аналогичные предложения в области литературы делаются не так редко.
VII. Пара слов об эклектике
И не такова ли фактически позиция Воронского, профессорски поучающего пролетарских писателей на страницах «Прожектора», что необходимо впитывать лучшие достижения старой литературы? Воронский в своих рецептах фактически рекомендует разделить творчество каждого классика на «овец и козлищ», на объективные и субъективные элементы, овец впитать в себя («Старая литература — не гранитный монумент… а нечто живое и действенное»), а козлищ отдать на потребу историкам. Рассуждение типичного эклектика. Вспомним портрет эклектика, данный Энгельсом в связи с выступлениями Лаврова: «Друг Петр, — лично в высшей степени почтенный русский ученый, — в своей философии является эклектиком, который изо всех различных систем и теорий старается выбрать то, что в них есть наилучшего… Он знает, что во всем есть своя дурная и своя хорошая сторона, и что хорошая сторона должна быть усвоена, а дурная удалена. А так как каждая вещь, каждая личность, каждая теория имеет эти две стороны, хорошую и дурную, то каждая вещь, каждая личность, каждая теория представляется в этом отношении приблизительно настолько же дурной и настолько же хорошей, как и всякая другая. С этой точки зрения было бы нелепо горячиться в защиту или против той или другой из них» (Цит. по предисловию Плеханова к Туну, изд. 1906 г., стр. 13). Не трудно заметить, что основные черты эклектики, намеченные Энгельсом, будучи перенесенными в вопросы строительства пролетарской литературы, совпадают с построением Воронского, Луначарского и др.
Новая система никогда не создавалась путем механического соединения «хороших» элементов старых систем. И в области литературы только диалектическое «освобождение от влияния прошлого и в области идеологии и в области формы» (да, да, не ужасайтесь, тов. Воронский!) может привести к укреплению пролетарской литературы.
VIII. Об освобождении от влияния старой формы, Беранже и наших эклектиках
Тут необходимо остановиться на моменте «освобождения от влияния прошлого в области формы». Если с отказом от старого содержания Воронский может примириться, то разрыв со старыми формами производит на него такое же действие, как красный плащ торреадора на его разъяренного противника. Между тем, стыдно повторять ставшую трюизмом истину, что форма литературного произведения определяется его содержанием, и, следовательно, изменение содержания неизбежно влечет смену форм. Это отметил Каутский в своем этюде о Шиллере. Это подтверждается всей историей литературы.
