Урчик почесал темя и начал:
— Товарищи! Так как время не ждет и момент серьезный.
— К делу, товарищ! К делу!
— Я говорю к делу! То предлагаю прения по докладу товарища Бриллианта прекратить. И одновременно прошу выслушать резолюцию. Кто за прекращение прений? Прошу поднять руки. Большинство. Разрешите предложить резолюцию.
— Просим.
— Общее соединенное собрание пленума совета с представителями профсоюзов, заслушав доклад товарища Бриллианта о вторжении в город дезорганизованного отряда, единогласно постановило принять энергичные меры к ликвидации его вследствие могущих возникнуть беспорядков, угрожающих великой пролетарской революции. Выработку конкретных мер поручить исполкому совета с правом кооптации.
Приняли единогласно. Пропели «Интернационал» и разошлись.
Вечером над городком нависла жуть. Она началась еще с сумерек, когда опустели улицы и с пастбища одиноко возвращалась чья-то корова; корова остановилась на главной улице поперек мостовой и длинным заунывным мычанием выражала удивление необычной пустоте.
Небо, ясное, освещенное ярким закатом, казалось чужим, настороженно равнодушным. Траурными лентами курился дым из труб низеньких домишек. От времени до времени откуда-то доносились звуки одиночных выстрелов.
Прохожих почти не было. Редко-редко раздавались торопливые шаги и замирали. Вот еще один сдержанно-торопливо идет по дощатому тротуару, оглядываясь одними глазами. На перекрестке у столба с ободранными афишами остановился, впился глазами в прошлогоднее «обязательное постановление» и исчез за поворотом.
Когда стемнело, стало еще более жутко. Не во всех домах зажглись огни. Лаяли и выли собаки.
Целых полчаса осторожно, тайно ликующе и призывно звонили в церкви, хотя никакого праздника не было.
Ночью ветер качал деревья, гнал сор по мостовой, тормошил закрытые ставни.
Продребезжала неведомая телега.
Пел во тьме заблудший пьяница, бормотал пьяный вздор под вой ветра.
И опять зловещая, гнетущая тишина.
В «первом доме советов» в маленьком номере с кривым умывальником и скрипучим полом шло заседание исполкома с кооптированными лицами.
Бриллиант сидел за ломберным столиком и спокойно и серьезно, как всегда, предложил высказаться по поводу создавшегося положения.
— Прошу предлагать только практические меры, так как вопрос в целом достаточно ясен, — сказал он. Затем, взглянув внимательно на присутствующих, спросил: — Где товарищ Степанов?
Никто не ответил.
Но в это же мгновение из коридора послышались шаги, дверь открылась. Степанов вошел и остановился посреди комнаты.
