— Погоди… Их много…
Действительно, слышалось шесть или семь голосов. Стадо остановилось. Усталые и желавшие спать бараны начали валиться на землю и сбиваться в сплошную кучу.
— Ждите меня!
Амед смело ударил коня нагайкой и двинулся навстречу ехавшим.
По красному платью, и то, когда он подъехал близко-близко, он различил наиба… С наибом ехало человек шесть лезгин. По щёголеватому оружию Амед понял, что перед ним салтинцы. Зорко всмотрелся юноша в лицо наиба и вздрогнул. Он узнал кабардинского князя Хатхуа, своего дядю и кровного врага их рода в то же время. Но юноша недаром вырос в горах. Он равнодушно проговорил свой селям и спросил по-дидойски:
— Куда я еду, господин?
Дидойцы слывут дураками в горах, и потому Хатхуа со своими улыбнулись.
— Куда?.. Прямо к шайтану…
— Должно быть, ты с ним знаком, что так верно указываешь дорогу?!.
Хатхуа вспыхнул и схватил предполагаемого дидойца за руку.
— Осторожнее, горная собака! С тобой говорит князь Хатхуа…
Кровь ударила в лицо Амеду. Вся воспитывавшаяся в нём годами юности и семейными преданиями ненависть поднялась вокруг его головы одуряющим туманом. Но, зная, где он, и что делает, Амед быстро овладел собою.
— Прости, господин! Ночью все люди равны… Перед её тьмой как и пред Аллахом нет ни раба, ни князя… Я хотел спросить, где стоят салтинцы…
— Зачем их тебе? — выступил позади молодой человек, ехавший несколько боком в седле, по салтинскому обычаю…
— А ты кто?
— Я - салтинец… Пятисотенник Джансеид!
— Слышал я о тебе… Слышал… Старики в Салтах купили у нас стадо и послали своим… сюда. Мы шли пять дней, десяток баранов потеряли, но ещё сотни полторы осталось…
Амед знал, что салтинцы стоят на противоположной стороне лагеря, — и к тому месту надо пройти мимо крепости…
— Ты что же по ночам гонишь?..
— А русские?
— Русские! — презрительно вырвалось у Джансеида. — Они теперь как полевые мыши сидят в норе и только об одном и думают, как бы им не попасть в руки к нашим коршунам.
— Потом сам знаешь, — у нас работа, нам надо скорее вернуться. А бараны у вас отдохнут и завтра.
— Селим, покажи им, где наши! — приказал Хатхуа. — Да возвращайся скорее!..
Молодой человек отделился и поехал рядом с дидойцем, за которого он принимал Амеда.
— Ты сам из Салтов?
— Да! — отрывисто проговорил Селим.
Ему как родовитому лезгину казалось постыдным разговаривать с простым дидойцем, да ещё пастухом.
— Хорошо у вас в Салтах!
Селим не отвечал ни слова. Амед прислушался, как вдали замер топот коней Хатхуа и его свиты, и насмешливо продолжал, обращаясь к Селиму:
